(не)шуточная беременность
– Такой… Рассказал твой Руслан, видимо, им о твоей беременности.
– Ой‑йо… – я схватилась за голову и зажмурилась.
– Советую сразу купить билет в Австралию. Там‑то они до тебя точно не доберутся. Хоть поживёшь немного.
Папа у нас был добрый, отходчивый. Искренне любил маму и нас. Мы старались отвечать тем же, а ещё пользовались его мягкостью, когда напакостничав, скрывались у него от гнева нашей мамы.
Ещё в детстве я слышала, что мама у нас «явно родом из Одессы». Тогда я не понимала, причём тут Одесса, если мама из сибирского городка? Став постарше, услышала, что за глаза маму называют тётей Цилей. Сейчас же я могла сказать точно, что таки одесская кровь в маме была. Наряду с совершенной непрошибаемостью, специфическим юмором, мама обладала целым рядом качеств, делавших её уникальной женщиной. Только она могла сначала ласково тебя хвалить, а потом завестись с полоборота и начать сыпать такими фразами, что глаза на лоб лезли. Понятно, что тяжелее всего приходилось папе. Но он научился выключать режим тёти Цили. У него были свои методики, выработанные с годами.
И вот сейчас я грозила врубить такой уровень тёти Цили, что ядерная бомба по сравнению с этим – ландыши в мае.
– Ты понимаешь, что тебе лучше самой признаться?
Где‑то в глубине сознания заиграла Марсельеза, и я услышала стук замечательного французского средства от головы. Гильотины.
– Я Руслану не смогла объясниться, а ты про маму говоришь!
– Ничего, ничего… Я тебя когда‑то от овсянки отмазала. И не только от неё. Лучше сказать сейчас, пока Руслан не позвонил. Он ведь может.
– Может, – шмыгнула носом. – Я сама не знаю, как так вышло. Я… Я такая дура, я знаю! Знаю! Лиз, какую кашу я заварила… У меня, кажется, мозги напрочь усохли. И ведь самое обидное, что я почти призналась Руслану, но меня кто‑то опередил. Он так обиделся на меня, что уже вторые сутки дома не появляется. Мне страшно, Лиз… – вновь завыла и обняла сестру. – Я не хочу его терять! Я ж люблю его! А веду себя как дура‑а‑а…
Хлопнула входная дверь. Да с таким грохотом, что мы с сестрой притихли. Запахло неприятностями.
– Лизка! Кира у тебя?
Ласковый и елейный голос мамы не мог нас обмануть. Тётя Циля вышла на тропу войны. Вот сейчас я начну огребать за свою шутку от всех: от начальства, от Руслана, от свекрови, от сестры и… от мамы.
– Ты ещё можешь успеть выпрыгнуть из окна. Если повезёт, ноги не сломаешь… – Лиза шепнула мне и нервно хихикнула.
– Третий этаж!
– Тогда до Австралии ты не доберёшься. Прости, сестричка, но придётся тебе с мамой самой говорить. А я пока пойду своих детей с линии огня уводить. Но ты не грусти, я расскажу им о тебе всю правду! Они запомнят тебя героем. Но пасаран, Кира!
Конец ознакомительного фрагмента
