Не вместо

– Это просто слухи.

– Шерри, я прекрасно знаю, на что ты способна, – с нажимом говорит отец. – И именно это меня тревожит. Ты ненавидишь все, что так или иначе считаешь несправедливым. Я просто хотел удостовериться, что на ближайшие несколько месяцев вверенное мне учебное заведение не превратится в поле военных действий.

О да, папа хорошо меня знает.

– То есть предлагаешь мне спустить клевету на тормозах? Позволить студентам распускать друг про друга сплетни сексуального характера? Заниматься в кабинке туалета сексом очень глупо и безответственно, но за глупость и безответственность не преследуют. Никто голыми задницами, как на студенческих вечеринках, не светил, а значит, и чувств тех высокоморальных куриц не оскорблял. А судя по тому, что Земля до сих пор населена, сексом занимаются все. Так с какой стати следует распинать людей, им занявшихся?

– Дочь, – пытается успокоить меня отец, поднимая руки и будто бы сдаваясь. – Я тебя понял и даже в чем‑то разделяю твою позицию. Если исключить тот факт, что университеты придуманы для занятия… другими делами, в общем и целом ты права. Но эти девочки распустили ничем не подтвержденные сплетни, просто сплетни, а вот ты точно не станешь бросаться голословными обвинениями и не успокоишься, пока не выкопаешь на девушек компромат. Ты им навредишь всерьез.

– Но они мне уже навредили, как ты не понимаешь?! – восклицаю я.

Отец тяжело вздыхает и откладывает распечатки, явно не собираясь к ним возвращаться. Значит, точно ждал меня.

– Дело в Майлзе Докери?

Вздохнув, отвечаю:

– Да.

– Ты его любишь?

– Да, – отвечаю я, помедлив.

Я пытаюсь скрывать, потому что безответная любовь – это жалко. Особенно если ты тянешь на главную стерву университета. Но папа знает. И Майлз, думаю, тоже давно догадался. В папе и маме я уверена. Остается надеяться, что и Майлзу хватает такта помалкивать.

– Шерил, видишь ли, в чем подвох: и те, кто занимается в кабинках туалетов вещами, для которых те не предназначены, достойны быть любимыми. А ты надеешься построить отношения с человеком, который якобы способен поверить первой же сплетне о тебе. И даже больше: допуская мысль, что та, которой ты являешься, никогда не устроит твоего избранника. Ты ведь очень сильно изменилась за прошедший год. Ты бросила чирлидинг, стала гнаться за популярностью, оглядываться на чужое мнение…

– Пап, дай мне самой с этим разобраться.

Он обреченно вздыхает и отвечает:

– Конечно, Шерри, дело твое и жизнь тоже твоя. Я просто хочу, чтобы ты знала: ты не в ответе за ошибки Джеймса. Мы с мамой уверены, что вы с ним оба хорошие люди. Тебе не нужно пытаться стать лучше, чтобы тебя любили. Ты хороша такой, какая есть. Для нас и для Майлза. Перешагни этот инцидент и иди дальше.

Я вскидываю на него голову и скупо улыбаюсь:

– Я поняла тебя, папа. Можно теперь мне идти спать?

Он вздыхает и кивает, осознав, что я его не услышала. Но он не все знает. Ослепленный родительской любовью, он не понимает, что я вовсе не хорошая. Больше нет. Теперь я справедливая. И виноваты в этом люди, чувствующие свою безнаказанность. Люди вроде Зака Эммерсона или тех подружек: Тори Браун и Лизы Ньюберг. Они начинают с малого, уверенные, что им ничего не будет за их проделки, и, если вовремя не дать им отпор, повторяют снова и снова, пока не превращаются в настоящих монстров.

Я поднимаюсь к себе на второй этаж, но наверху лестницы останавливаюсь и, помедлив, заглядываю в комнату брата. Мама давным‑давно сложила его вещи в коробки, но одну из них я распотрошила и достала оттуда пару кофт. Запах брата полностью выветрился из его вещей, но мне все равно нравится их касаться. Это помогает отогнать сосущее чувство одиночества. Как и просмотр его любимых фильмов или прослушивание его любимой музыки, которая раньше нередко гремела из дома на полной громкости. Джеймс вообще не умел быть незаметным парнем. Как… как Стефан Фейрстах.

Не понимая, откуда в голове взялся мой новый знакомый, я хмурю брови и достаю телефон. Только в последний момент останавливаю себя от того, чтобы заглянуть в фэйсбук и проверить, действительно ли к нему в друзья добавилась половина нашего университета. Вместо этого я выбираю совсем другое имя из списка контактов.

Шерил: «Нужен компромат на Тори Браун и Лизу Ньюберг. За ценой не постою».

 

 

6. Бартер и мини на миндальном молоке

 

Фотография с хештегом #АТочноЛи разносится по кампусу почти так же быстро, как новость о «коронном отсосе Шерил Абрамс». И сегодня весь день те, кто еще недавно шептался за моей спиной, пытаются загладить свою вину. Это именно то, что мне нужно после провала с Заком Эммерсоном, бессонной ночи и мучительных сборов в университет. Это, удавшаяся с первой попытки безупречная укладка и новое платье. Жаль только, что у меня под глазами двойной слой консилера. Я еще никогда его так плотно не наносила и теперь переживаю, не скатается ли, добавив коже несовершенств.

Лос‑Анджелес только кажется территорией солнца и вечного лета. Обыватели знают, что смог и пронизывающий ветер делают это местечко почти непригодным для отдыха. Но все равно элитная часть университетского кафе расположена в патио. Сегодня там на удивление комфортно. Едва я появляюсь в дверях со своим стандартным набором: зеленым салатом и латте на миндальном молоке, как разговоры стихают. Под общими опасливыми взглядами мы с подругами усаживаемся за привычный столик и ставим на него свои коробки с ланчем, призванным сохранить наши фигуры до глубокой старости, а затем передать по наследству наряду с впечатляющей силой воли.

Все дело в том, что в обмен на очень неплохую уступку наше университетское братство во главе с Джастином Масконо нашло для меня фотографию тройничка с участием куриц, пустивших про меня слух. Такие грязные снимки распространяются только между парнями. Пришлось пойти на серьезные жертвы, но результат того стоил.

Теперь вроде как уже и не вполне явно, то ли я зажгла со Стефаном, то ли девчонки вдвоем ублажали его, попались и решили спихнуть все на меня. Но если меня никто на коленях с членом во рту не фоткал, то им повезло меньше. Второй день всего, а от этой истории уже тошно. И чуточку тошно от самой себя. Но, еще раз, кто мешал им обсудить мое пребывание в туалете одновременно со Стефаном Фейрстахом друг с другом, а затем закрыть рот на замок? Глупо было подставляться. Не первокурсницы, чтобы ничего обо мне не слышать!

Джастин: «Отлично вышло, детка, так держать».

Наша с Масконо игра в «услуги» началась в день, когда я возглавила сестринство. Мы с «братьями» ладим, но всегда немножко соперничаем, поэтому Джас никогда не делает нам одолжений за красивые глаза. Меня это устраивает: не люблю быть должной. Это в ста процентах случаев обходится дороже. А Джастин пока не требовал непомерную плату. Поправка: не требовал до сегодняшнего дня.