Невинная жена для мажора

– Что, хочешь, чтобы я и тебе спинку потёр?

– Нет, я просто хочу уже убраться отсюда, – как‑то неубедительно произносит она, мнётся, к стене всё норовит прижаться.

– Да что ты как маленькая? – резко тяну её на себя, она телом ко мне припечатывается. Резкое дыхание выбивается из груди, попадая прямиком на мои губы. – Неужели я так тебе противен?

– Смирись уже с этим, – тихо она отвечает, вернув взгляд с моих губ в глаза.

В нём нет ни единого намёка на страх. Только смущение, неопытность, но ведь с этим можно бороться.

Я пальцами ловлю её за подбородок, легко, чтобы боли не доставить.

– Во сне ты тоже нравилась мне намного больше, чем сейчас. Во сне ты была другой. Ты была сексуальной, ты могла доставить мне удовольствие, – с каждым словом моё лицо становится всё ближе к её. Адель внимательно слушает каждое из них, а в глазах уже огонь плещется, искры и до меня доходят. Они нервы мои опаляют. – Я не верю тебе! Я убеждён, что в жизни ты такая же! Тогда что мешает тебе быть такой же сексуальной и решительной, какой ты была в моём сне? – лишь касаюсь её губ, когда на самом деле хочу попробовать их, заклеймить, и она это знает. Она сама ждёт от меня первого шага, взглядом требует уже сделать его. Своим телом, реагирующим на мои прикосновения, провоцирует меня. – Не бойся меня, я ведь тебя не обижу. Доверься мне, я просто хочу избавить тебя от излишней возбудимости.

Я не жду от неё никакого ответа. Она слишком упрямая, чтобы согласиться со мной. Отныне я больше не намерен её слушать, только читать по глазам. Порой они красноречивей многих слов.

Я убираю её волосы в сторону и наклоняюсь к шее. Губами прикасаюсь к вене, вдыхаю в себя её аромат и слышу хрипловатый звук, слетающий с её губ.

Ладонь моя скользит вниз по её подрагивающему от порывистого дыхания плоскому животу.

Лицо Адель застывает, губы её полураскрыты, а глаза смотрят чётко на меня. С опаской и в то же время с мольбой.

Чувствую как она дрожит, как вибрируют её ноги и грудь. У самого уже всё ноет.

Я подаюсь бёдрами вперёд. Набухшая плоть упирается в низ её живота. Я ловлю кайф даже от трения сквозь ткань трусов, просто от того, что она позволяет мне прикасаться к себе.

Я дотрагиваюсь до резинки её трусиков, пальцем поддеваю и вдруг слышу:

– Не нужно. Не заставляй меня пожалеть об этом на всю свою жизнь, – резко накрывает мою руку своей, так и не позволив просунуть её внутрь, а потом убирает от себя. От меня отстраняется на шаг.

Почему‑то слова её противоречат желаниям. Я чётко различаю в ней потребность в сексе, но причин отказываться не вижу. Хоть убейте. Тем более я не планировал сегодня удовлетворять с помощью неё свои потребности. Я всего лишь хотел доставить ей удовольствие. Хотел немножко сблизить нас. Найти точки соприкосновения, пускай даже эта точка оказалась бы точкой "джи", но, похоже, тем самым я только отдалил её от себя.

– Хорошо. Извини, я больше не прикоснусь к тебе, – мои слова тоже противоречат моим желаниям.

Я споласкиваю с себя пену, жду пока Адель промоет свои волосы, а затем мы в тишине чистим зубы.

Странное ощущение. Ещё никогда прежде я не чистил с девушками зубы. Как‑то до такого не доходило.

Но этот момент я посчитал многим интимнее, чем то, что происходило с нами в душе.

С этой девчонкой у меня точно крыша скоро поедет.

С чувством неловкости я избавляю её от наручников. Хватит на сегодня игр.

 

Глава 13. Серёжа

 

Адель на долгое время прячется от меня в ванной комнате, а когда выходит из неё, то все планы, которые я строил на дальнейший день, валятся к чертям.

– Мне срочно нужно домой! Отец очень зол. Кажется, он понял, что я не у подруги ночевала, – в суете она начинает носиться по разным углам, нервно сгрызая свои ногти. – Ты же отвезёшь меня?

– А разве у меня есть выбор? Я тебя забрал, я и отвезу обратно, – уныло произношу, напяливая на себя футболку.

– У тебя же есть фен? – до посинения натирает она полотенцем свою густую шевелюру.

– Вот чего нет – того нет, – пожимаю плечами, чувствуя себя последним гадом из‑за того, что притащил к себе девушку с богатой копной волос, а феном не додумался обзавестись.

Как только отвезу её домой, первым делом заскачу в магаз и куплю себе приблуды женские на всякий случай.

Чую, это не последний раз, когда Адель остаётся у меня на ночь.

– Мне точно влетит по первое число! – ноет она.

– Хочешь я поговорю с твоим отцом? Объяснюсь с ним.

Адель тут же краснеет от злости.

– Ты совсем страх потерял? Он же тебя в порошок сотрёт!

– А что со мной не так? Я скажу ему, что мы встречаемся, – сам морщусь от того, какую чушь несу. – Попрошу у него благословения, ведь у нас с тобой всё к этому и идёт. Уверен, мы найдём с твоим отцом общий язык.

Лишь на мгновение Адель задумывается, прокручивая мои слова в голове, а потом бомбой взрывается.

– Ты точно безголовый! Нет! И ещё раз нет!

В такой суете и в панике мы быстро собираемся и сваливаем из квартиры.

Уже находясь в машине по дороге в сторону дома Адель, она копошится в своём рюкзаке. Вываливает всё содержимое из него (косметичку, какие‑то таблетки), выискивая резинку для волос, с помощью которой она предусмотрительно делает себе высокий хвост, а потом натягивает шапку до самых глаз, пока я мчусь на всех парах.

Стоит только припарковаться на углу её дома, как она тут же выскакивает из машины. Пулей залетает в подъезд, больше ничего мне не сказав.

Разворачиваюсь на торце здания, и уже практически выезжаю со двора, как вдруг слышу странный звук, исходящий из‑под пассажирского сиденья. Похож на звук входящего сообщения, но на моём телефоне установлен совершенно другой рингтон.

Отодвигаю кресло, рукой нашариваю что‑то твёрдое. Переваливаюсь. Там, на полу, лежит её телефон, а на экране сообщение светится от Альбины Кручининой: Ты чего потерялась? Ты узнала, что Уварову надо было от тебя?

Альбина Кручинина…

Что‑то знакомое.

Поскольку телефон запаролен, фотки мне её никак не удастся посмотреть. А так хотелось бы, конечно, развеять сомнения по поводу того, что Адель тесно общается именно с той "снежинкой", которая предлагала мне себя на мой день рождения.

Но я‑то зарёкся не иметь со "снежинками" ничего общего, поэтому, разумеется, у нас ничего не было.

Я лишь приютил её у себя на диване, так и не подпустив к себе. Я не знал куда везти это пьяное тело. Ну не на улице же её оставлять было, а она в благодарность посчитала нужным заблевать мне весь толчок, да закатить истерику с утра, мол, я – такой козёл – опорочил её добродетель.

Надеюсь, я ошибаюсь и Адель не дружит с этой истеричкой.