Ночные тени

– Я только одним глазком. Устроюсь поварихой в их дом, – не унималась она. – Только представь: ещё до обряда я стану женой одного из царевичей!

Она резко остановилась, да так, что я, не успев затормозить, врезалась в неё, и мы кубарем повалились на холодный каменный пол. Немного приподнявшись на локтях, я посмотрела на Асю, которая уже сидела и с досадой почёсывала затылок.

– Ага, вот умора. Царевич и повариха, – сказала она.

Мы обе залились смехом.

Поднявшись и отряхнувшись, мы спешно начали спускаться по широким ступенькам вниз, которые вели к большим дубовым дверям триумфального зала.

В него уже начали входить наши сёстры и матушки. Слышался приятный гул их разговоров. Мы поспешно вошли в величественный каменный зал с высокими потолками и окнами в пол. Солнечный свет прорывался сквозь собранные гобелены, освещая заполненные скамьи, которые стояли ровными рядами, и помост в центре зала, на котором уже стояли и что‑то живо обсуждали матушки в чёрных платьях.

Матушки‑настоятельницы рассаживали своих подопечных. Здесь были и совсем дети, и уже взрослые женщины, которые садились на скамьи согласно своему возрасту и положению. На первых скамьях сидели сёстры в белом, как и мы, которые готовились отправиться в путь.

За ними расположились послушницы в серых платьях, которые только готовились к моему обряду через десять лет, если в нем возникнет необходимость.

За ними в синих платьях располагались послушницы, которые не получили Светоч и не вышли замуж, оставшись в Ордене, чтобы стать матушками. А за ними сидели самые беспокойные и шумные – девочки, которые только‑только начали свое обучение в Ордене.

Мы прошли мимо всех рядов и сели на первой скамейке с краю.

– Почему так долго? – шикнула на нас наша матушка Аксинья, сидевшая в начале скамейки. Все двенадцать сестер посмотрели сначала на нее, потом с негодующим взглядом на нас.

– Прошу прощения, матушка, – покраснела я.

Удовлетворившись моим ответом, матушка Аксинья кивнула и устремила свой взгляд на помост.

Двери в зал закрылись, и сразу воцарилась гробовая тишина.

Главная матушка подошла к краю помоста. Это была матушка Наталья, сухая дама в возрасте, с крючковатым носом, морщинистым лицом и слегка впалыми глазами. Ее серые волосы слегка выбивались из‑под черного платка и выглядели как паутинки на темной ткани.

Она строго обвела взглядом всех присутствующих и тихим, но грозным голосом начала свою речь:

– Послушницы, сегодня важный день для всех нас. Сегодня мы отправляем наших сестер в мир для совершения священного Обряда Светочи.

Тишина была такой осязаемой, что можно было вешать топор. Все боялись даже шелохнуться.

Я всегда побаивалась матушку Наталью. Она славилась своей строгостью и часто за провинности била мокрыми розгами по пяткам. Она была самой старшей настоятельницей в нашем Ордене и отвечала за обучение всех послушниц. И только она имела право проводить Обряд Светочи, и только она хранила все секреты Ордена.

Наши глаза встретились, и я съежилась от холода ее почти прозрачных голубых глаз. Она слегка хмыкнула, надменно подняв свой крючковатый нос и продолжала:

– Многие из вас не будут благословлены священной Мораной и продолжат свой путь в Ордене как матушки. Только одна понесёт крест Светочи и будет служить своему царю, защищая наши земли от морока Нави.

Я благословляю четырнадцать наших сестёр, которые по заветам Лады будут искать любовь в миру, чтобы одна из них, самая чистая, смогла прикоснуться к Горюн‑камню и получить силу Светочи.

Будьте благоразумны, дочери мои, – эти слова она уже направляла нам. – От вас и от вашего выбора будет зависеть процветание и жизнь Яви. А теперь начнём же распределение.

Своей сухой рукой она указала на стол позади себя, на котором лежали свитки для каждой из нас.

В этих свитках были указания, что мы должны делать в течение мирского месяца, что должны попробовать, с кем познакомиться, какие посты должны держать и в какой город должны будем отправиться. Ещё один свод правил и ограничений. Все они преследовали нас из года в год.

Я нервно сглотнула и сильнее сжала свои взмокшие ладони, ожидая, когда назовут моё имя.

– Аврора, – прогремел голос Натальи.

Я была первой. На ватных ногах я прошла несколько метров до помоста, поднялась на две ступеньки и нерешительно встала напротив матушки. Она протянула мне хрустящий свиток и прошептала совсем тихо, чтобы её услышала только я:

– Будь осторожна. Я возлагаю на тебя большие надежды.

Выдавив кривую улыбку благодарности, я встала позади с правой стороны от неё.

Вскоре ко мне присоединилась Ася, Светлана и Марфа.

– Скорее бы это всё закончилось, – еле шевеля губами, пробормотала Ася, с нетерпением сжимая свой свиток, еле сдерживаясь, чтобы здесь и сейчас его открыть.

– Не торопи события, чтобы потом не пожалеть, – ответила ей Марфа.

Пожалуй, только Ася с большим нетерпением ждала своего распределения. Мне же было всё равно. Единственное, что я хотела, так это вырваться из крепости и погулять по шумному городу, знакомиться с новыми людьми, обычаями, ремеслом и едой, конечно же.

В Ордене отвратно и скромно кормили. Особенно кашей. Её я ненавидела больше всего. И когда к нам приезжали торговцы (а это было не так часто), я всё время выторговывала интересные сладости или фрукты. Бывало даже, что мне удавалось урвать необычную рыбу из Беловодья или липовый мёд из Лыса. А ещё сыр…

Боги, каждый раз, когда я думала об этом, мой желудок одобрительно отзывался. Вот и сейчас он начал подавать свои возмущённые звуки. Ася, услышав урчание моего живота, тихо прыснула.

Я почувствовала, как кто‑то сзади слегка потянул меня за подол моего платья, и повернулась.

За нами рядом с помостом стояла Ирина, облачённая в походную боевую одежду. На ней была стёганная кожаная броня красного цвета, надетая на белоснежную рубашку, чёрные штаны с сапогами до самого колена и такого же алого цвета плащ. На поясе висели серп и её серебряный кол. На груди красовалась золотая брошь Ордена: перекрещённые серп и кол в круге.

Каштановые волосы Ирины были заплетены в косу и собраны в виде венца на голове, но непослушные вьющиеся локоны всё равно выбивались и обрамляли её смуглое лицо, которое сейчас выражало большое беспокойство. Серые глаза сияли сильным страхом, а пухлые губы были сжаты.

Я впервые видела сдержанную Ирину такой обеспокоенной.

– Вы мне нужны, – прошипела она. – Я уже предупредила матушек, они вас отпускают со мной.

– Что случилось? – так же шёпотом выпалила Ася. Она тоже не привыкла видеть страх в глазах Ирины и из‑за этого напряжённо сжалась.

Марфа же была собрана, и на её лице не промелькнуло даже намёка на то, что её это тоже встревожило.