Новый год с детективом
– Еще хочу. Жалко вам, что ли?
– Ну, пойди в залу, погляди.
Какой изумительный момент!
Девчонка – одна! – отправилась в комнату.
Дочь бабы Раи прошипела:
– Сопрет что‑нибудь.
– Брось, – отмахнулась старуха. – Она у меня никогда не возьмет.
– Посмотрим, – зловеще усмехнулась дочь.
Резко отворила дверь в залу – и увидела: Ксюша из альбома фотографию вытаскивает.
– Ты что творишь? – напустилась на нее дочь бабы Раи.
А девица глазами хлопает:
– Ничего.
– Как это ничего? Я видела: ты фотографию вытащила!
– Не брала я!
– Давай, посмотрим.
Подскочила, стала листать альбом – действительно, одной карточки нет.
– Ты вытащила?
– Нет!
– Да я видела!
Баба Рая тоже подошла, сказала растерянно:
– Правда нету. Ксюшенька, это моя любимая фотография. Зачем тебе она?
Но девчонка зло топнула ногой:
– Не брала я ничего! И нечего тут туфту гнать!
Вся красная от злости, кинулась в коридор, из квартиры вон. Шваркнула входной дверью.
Дочь дождалась, пока по лестнице отгремели шаги. И сладким голосом говорит бабе Рае:
– Ты по‑прежнему свои деньги похоронные дома держишь?
– Конечно. Банкам доверия нет.
– А прячешь где?
– В большой комнате.
– Ксюша твоя там одна была. Пойди проверь: деньги‑то на месте?
– Ой, ну что ты говоришь!
– Посмотри, посмотри.
Баба Рая неохотно отправилась в комнату. Открыла книжный шкаф. Достала томик Достоевского. Раскрыла. Побледнела и схватилась за сердце. Прошептала:
– Как она могла…
Дочке прямо жаль ее стало.
Зато Ксюша теперь точно в их квартиру больше не придет.
* * *
Ксюша выскочила из квартиры. Сердце колотилось молотом. До чего противно, когда хочешь хорошее дело сделать, а тебя за воровку принимают!
Она давно чувствовала: родственники бабы Раи ее ненавидят.
Дочка – та только рожу кривила. А вот муженек – легавый – реально подставить может. Давно глядит волком. Недавно остановил Ксюшу во дворе. Смерил холодным взглядом. Процедил:
– В квартире нашей чтобы больше не околачивалась!
Она, понятно, взорвалась:
– Я не к вам хожу, а к бабе Рае!
Мужик нехорошо прищурился:
– Девочка, ты с огнем играешь. Хочешь, чтоб порошочек белый в кармашке нашли? По двести двадцать восьмой прогуляться, годков эдак на пять?
Про статью за наркотики она знала – дружок нынешний по ней как раз пятилетку отмотал. А зять баб‑Раин продолжает давить:
– У нас в полиции как? На человека смотрят, на его облик моральный. Ты с контингентом общаешься нехорошим. Даже разбираться не будут – закроют на полную катушку.
Мужика она тогда, конечно, послала. И к бабе Рае продолжала ходить. Кто он вообще такой, чтоб пугать?
Но сейчас совсем нехорошо получилось. Она ведь действительно фотографию украла. Надо было, конечно, объяснить, зачем взяла. Но когда орут – оправдываться неохота.
И настолько вдруг стало обидно, беспросветно, тяжко. Что у нее за жизнь! Дома – пьянство сплошное. На работе, в палатке, – тоска и от начальства придирки. Бойфренд нынешний – вечно обкуренный. Город родной – болото. А баб‑Рая, единственный человек, к кому прикипела, теперь тоже ее за воровку приняла.
«Не хочу больше здесь оставаться», – прошипела сквозь зубы.
И замерла.
А кто, собственно, ей мешает – разом со всем покончить?
* * *
Как считалось у них в городе и учил писатель Чехов (его рассказы читали вместе с бабой Раей), бежать всегда надо в Москву.
Ксюша умчалась на ночном поезде, в плацкарте. Денег с собой – смешные несколько тысяч, знакомых в столице никаких. И что там делать, как устраиваться – совсем непонятно. Город, все говорили, жесткий и очень дорогой. Гостиница, народ в вагоне болтал, – от штуки в сутки, причем за самую поганую. Но можно устроиться в общагу, или, по‑столичному, хостел.
Ксюша лежала на верхней полке, уставила нос в окно. Снаружи – чернота, в стекла бьет то ли дождь, то ли снег. Декабрь, самый, по идее, домашний и праздничный месяц. А она едет неизвестно куда, на день рождения бабы Раи не попадет, и Новый год ей тоже встречать – негде и не с кем.
На станциях (когда появлялся Интернет) искала, где преклонить голову. Выбрала самый дешевый хостел, триста в сутки за общий номер. На первое время денег ей хватит, но надо срочно на работу устраиваться. Баба Рая когда‑то подсказала красивый план. Пойти гардеробщицей, но не абы куда, а в институт творческий или в театр. И режиссерам улыбаться – авось кто приметит.
