О, мои несносные боссы!

Элла задумчиво мычит.

– Две мороженки?

Я усмехаюсь. Щеку покалывает от пристального взгляда Даниэлы. Кошусь на нее и бормочу дочке:

– Уговорила. Куплю две. До скорого, принцесса.

– У тебя есть ребенок? – удивленно бормочет Дани.

Я убираю телефон в карман.

– Да.

Вижу, как брюнетка косится на мою пятерню в поисках кольца на безымянном пальце.

– Я не женат. Мать Эллы умерла.

Даниэла выдерживает паузу. Конечно же, не говорит, что ей жаль, или что она сочувствует моей утрате, и бла‑бла‑бла. Скорее разверзнется ад на Земле, чем от Покровской прилетит хоть одно доброе словечко.

– Как это произошло? – уточняет тихо.

– При родах. Внезапная остановка сердца.

– Паршиво.

Не могу не согласиться.

Мы с Таней не планировали ребенка, как и долгосрочных отношений, свадьбы, совместной старости. Случайно наткнулись друг на друга на вписке, я трахнул ее в тесной ванной комнате, и мы разбежались. Но спустя два месяца Таня попросила о встрече и сказала, что беременна. Аборт исключила, требований не предъявила. Просто поставила в известность.

Она была хорошей девушкой. Может быть, у нас что‑то и сложилось бы. Не проходит и дня без горького сожаления о том, что Элла никогда не увидит свою мать.

Спустя час я останавливаю итальянскую спортивную крошку у нового жилища Даниэлы.

– Спасибо, – произносит она сухо и, не размениваясь больше на любезности, толкает от себя дверь.

– Пригласишь на чай? – наглею я.

– Разве тебя не ждет дочь?

Ждет.

– Значит, шанс есть? – дразню Покровскую и нарываюсь на ее фирменный стервозный тон.

– Не смеши.

– Что такого? В прошлом мы…

– Не продолжай, – резко обрывает меня и хлопает дверью.

– Я скучал, Дани, – протягиваю с улыбкой.

Золотисто‑бронзовые лучи закатного солнца падают на ее лицо, ничего не выражающее и безукоризненно‑красивое. Летний ветерок путается в аспидно‑черной копне, играясь с прядками.

– Ты тронулся умом, если думаешь, будто я придаю или когда‑либо придавала значение случившейся ошибке сто лет назад. Твое упоминание об этом неуместно.

На другой ответ я и не рассчитывал.

Даниэла высоко задирает подбородок, разворачивается и, покачивая округлыми бедрами, уходит.

 

ФЛЕШБЭК

 

РОМА

 

Май, 2013 год

 

Пиная камешки под ногами и дергая лямки портфеля за концы, Макар рассказывает вульгарную шутку, которую мы с Феликсом едва ли подпускаем к кромке своего внимания. Макар знает, что нам неинтересен прикол про вагиноз, тем не менее, мне становится любопытно, где он услышал этот кошмар.

У старшеклассников закончились уроки. Ученики толпой вываливаются из широких парадных дверей школы, едва протискиваясь в образовавшийся проем. Стоит невообразимый гомон, от которого Феликс спасается прослушиванием музыки, закрыв ушные раковины массивными наушниками, а Макар несет полный бред. Я предоставлен самому себе, разглядывая знакомые лица и девичьи задницы. Благослови господь короткие клетчатые юбки и высокие черные гольфы. Чертовски сексуально.

Ничего не предвещает беды. Вдали на парковочной территории частной школы в живописном уголке Подмосковья я замечаю автомобиль, который ежедневно привозит и отвозит нас домой к Покровским. Само собой, Даниэла катается отдельно.

Я и братья не возражаем против такого разграничения. Лаврентию Андреевичу говорим, что так комфортнее, ведь после школы мы навещаем отца в больнице, где нам снова и снова повторяют, что не наблюдается положительной динамики, а у Даны куча своих планов: репетиторы, встречи с подружками, шоппинг…

Компании этой дряни я предпочел бы ежедневные чаепития с Гитлером. Дома мы давимся любезными улыбками в присутствии друг друга, но здесь, без надзора ее отца, Дана не притворяется, что является земным воплощением сатаны.

Вдруг кто‑то пихает меня в плечо.

– Х*ли растянулись на всю дорогу? – громыхает голос Мохина. Он, кстати, ее бывший. До сих пор сохнет по стерве, бегает по ее поручениям, как послушный рыжий песик.

Он в компании своих дружков‑качков замедляет шаг вместо того, чтобы обозвать нас стандартным набором оскорблений как обычно и уйти восвояси. Феликс снимает наушники и подбирается к моему боку. Макар прикрывает младшего собой, иллюстрируя готовность вести переговоры с докучливыми придурками.

– Ну так протиснись, – нагло бросает Мохину.

Я не хочу нарываться, но и проглотить наезд не получится. Никогда не получалось. Гордость рвется на передовую, ведь для меня нет ничего важнее защиты семьи.

– У тя проблемы, конченый? – Мохин, сынок московского областного прокурора, делает шаг к Макару и плюет на потертые черные конверсы моего брата.

В те времена, когда наш отец возглавлял процветающий холдинг, Мохин и прочие отпрыски богатых ублюдков страны, нашедшие сосредоточение в стенах этой школы, готовы были отполировывать наши задницы своими языками, чтобы угодить. После того, как папа слег, а корпорацию изо всех сил пытался удержать на плаву его лучший друг Лаврентий Покровский, я и братья стали уязвимыми. В конце концов, холдинг пошел ко дну, не принося прибыли. Папа так и не вышел из комы. Я, Макар и Феликс переехали в дом Покровского и обрели врага в лице его дочери. Она совсем с катушек слетела, после того как похоронила мать.

Я стискиваю кулаки и выступаю вперед, но посторонние руки обвиваются вокруг мох локтей, удерживая на месте. Дружки задиристого недомерка гогочут мне в уши, еще несколько ребят пристраиваются за Феликсом.

– Какого хрена вам надо? – цежу я, глядя на Мохина.