О, мои несносные боссы!

Я киваю.

– Понимаю.

– Предлагаю встретиться после работы, – мужичок быстро наглеет и проходится по мне похабным взглядом. – В более уединенной обстановке.

Я выдавливаю вежливую улыбку.

– Договорились.

Я вытяну из него желанную информацию и пальцем не позволю дотронуться до себя.

 

***

 

Заточение в архиве накладывает след на мой внешний вид. От ослепительной чистоты блузки остается одно название. Я не перестаю отряхиваться от слоя пыли, когда, наконец, покидаю мрачное подземелье бетонного замка Кирсановых в центре Москвы. Радует, что на этом суточная норма пыток иссякает, так как рабочий день подходит к концу.

Я смертельно голодная. Поднимаясь в лифте на свой этаж, фантазирую о вкусной еде и напитках. После переезда в Строгино никак не могу вернуться к прежнему рациону питания. Разумеется, не будет того изысканного разнообразия качественных продуктов из‑за элементарного отсутствия средств на них, но придерживаться бы для начала графика, избегать голоданий и обжорств. Каждый вечер я вваливаюсь в свою квартирку жутко уставшей, со страшным урчанием в желудке и одновременной тяжестью. Стресс вытесняет аппетит. Боюсь, что я на грани расстройства пищевого поведения. Мои взаимоотношения с едой с подростковых лет абьюзивные. Я два года боролась с булимией, обострившейся после смерти мамы.

Изнуренно потираю глаза и слышу звуковое сопровождение, означающее, что лифт доставил меня на нужный этаж, и дверцы вот‑вот разъедутся в стороны. Я скоропалительно поправляю волосы, одежду и выпрямляю спину. Никому не устрою праздник, позволив увидеть себя в бедственном состоянии.

Я испускаю тихий вздох облегчения, так как дотошная блондинка, сросшаяся со своим местом за стойкой‑ресепшн на фоне гигантский букв «XOR», приятно подсвеченных белым, не мозолит мне глаза. Спокойно шагаю в направлении кабинета, чтобы забрать свои вещи и отправиться домой.

Но острый, словно лезвие катаны, голос режет звенящую тишину и вонзается острием между моих лопаток.

– Даниэла, пожалуйста, зайди.

Мягкий голос Феликса оказывает паралитический эффект на мои конечности.

От просьбы младшего из братьев мне становится неуютно в собственном теле. Ноги ведут к источнику мягкого звука, а разум полыхает в огне. Я понимаю, что идут в ловушку, однако остановиться почему‑то не могу.

Кирсановы вновь собрались в кабинете Ромы. Встречают меня ледяным, натянутым молчанием, скучковавшись у письменного стола. Мой взгляд цепляется за настенные часы, и я изумленно приподнимаю брови. Девятый час вечера? Делается понятным мое интуитивное ощущение пустоты в здании.

Почему же боссы еще здесь?

– Ч…черт, – я провожу пятерней по волосам, вспоминая, что после работы мы с Александром договорились встретиться в ресторане европейской кухни двумя кварталами ниже. Может, он еще ждет меня? – У вас что‑то срочное ко мне? – обращаюсь к Кирсановым.

Отказываюсь смотреть на Макара, но ощущаю его неподвижный, испепеляющий взор на своем лице. Выглядит вполне невредимым после вчерашнего инцидента. Нет. Его здоровье меня ничуть не тревожит.

– Боюсь, что да, – растягивает интригу Рома. – Присаживайся.

– У меня нет на это времени. Говори, что вам нужно, и я пойду.

Старший Кирсанов повторяет низко и безапелляционно:

– Сядь.

Да чтоб тебя, козел.

Я сажусь на стул и испытываю дежавю. Сцена сильно схожа с той, которую я пережила пару дней назад. Презренное трио стоит передо мной с такими выражениями лиц, словно вот‑вот кто‑то из них изречет, что я приговариваюсь к казни.

Слава богу, Рома больше не тянет кота за яйца, лезет в карман и достает последнюю модель «iPhone» версии «ProMax». У меня сосет под ложечкой. Зерно нехорошего предчувствия разрастается в недрах сознания, колючими крепкими ветвями вырывается за чертоги и проталкивается по кровеносной системе, циркулируя по телу и прогоняя склизкий холодок по позвонкам.

Дыхание спирает, когда светловолосый Кирсанов нажимает на кнопку воспроизведения, и слышится аудиозапись разговора. По кабинету разносится мой голос.

Я вслушиваюсь в детали сегодняшнего диалога с Александром, подвергаюсь ошеломляющей оторопелости. Челюсть отвисает вниз. Голова кишит анализирующими мыслями, но процесс обдумывания схож с дикой лихорадкой.

Этот извращенец слил меня Кирсановым, пытаясь прикрыть свой зад?!

Или… это изначально было подстроено братьями?

– Ты провалила проверку на доверие, – провозглашает Рома, когда аудиозапись заканчивается.

Догадка подтверждается.

Он кладет телефон на стол и переглядывается с братьями. Кирсановы смеются надо мной. Снова.

– Мы не сомневались, что в финальных титрах эксперимента увидим эту минорную тональность недоумения на твоем личике, – комментирует Макар и даже не старается прикрыть явное удовлетворение от моего колоссального провала. – А Саша молодец, отлично сыграл, – перекидывается мнением со своей семейкой.

Я медленно сгибаю одеревенелые пальцы в кулаки, ногтями оставляя следы на кожаной юбке. В фалангах вспыхивает тремор, проникает в кости и хрящи, распространяясь на ладони и запястья. Усилием воли я сохраняю бесстрастную маску на лице, прячу испуг, гнев и обиду. Буду биться в истерике позже, но сейчас не позволю себе зарыться в позор глубже.

– Разочаровываешь, Даночка, – Макар вздыхает. – Будучи самый высокомерной сукой, которую я когда‑либо видал за свою жизнь, ты повелась на столь очевидный развод с якобы подставным договором. Ангельская наивность.

Почему… почему я проигрываю им?

– И что дальше? – выдавливаю флегматично.

Моя фальшивая обертка трещит по швам под напором стыда, от которого хочется провалиться сквозь землю, но я должна продержаться и уйти с гордо поднятой головой.

– Подловили меня, – закидываю ногу на ногу, размеренно и громко хлопаю в ладони. – Браво, мальчики. Уволите наконец?

– Нет, – отвечает Рома. – Ты не заслуживаешь снисхождения.

– Папочке моему нажалуетесь? Заставишь, – обращаюсь к Роме, – писать объяснительную? – Толкаю из глубин грудной клетки натужный, ядовитый смех.– Чистосердечно признаюсь, что с радостью воспользовалась шансом подставить вас. И не упущу шанса в будущем, если такой подвернется. Пока я здесь, вам следует надежно защищать тыл и опасаться, что в любой момент в спину кого‑то из вас, – обвожу троицу пальцем, – вонзится нож.