Одна ночь – Две тайны

В кабинет гинеколога Света входила так же неохотно. Долго стояла в проходе, переминалась. Оглядывалась, смотря на меня так, словно прощалась. Как будто я и впрямь на органы ее продаю.

Пришлось утешать дуреху на глазах у всего персонала.

К груди своей ее голову прижал, мягкие волосы перебирал, успокаивал. Я видел на ее лице сомнения, чувствовал страх, сквозящий из нее.

Тогда я сказал, что она может уходить. Прямо сейчас может отказаться от моего предложения и вернуться к своей прежней жизни.

Я ж не тиран какой‑то там, чтоб насильно заставлять делать то, о чем она потом может пожалеть.

Я предоставил ей выбор: выйти из этой клиники без возможности передумать, либо засунуть куда подальше все свои страхи, войти в кабинет и пройти осмотр.

Света умненькая девочка. В результате она выбрала второй вариант, практически не колеблясь.

Вошла в кабинет, оставив меня сидеть на раскаленных углях.

По прошествии десяти минут, что она находится в кабинете, меня начинает раздражать абсолютно все, что окружает: люди, галдеж, характерный запах медикаментов.

От безделия становлюсь у куллера и за последующие пять минут выпиваю всю воду из него.

Шалят! Нервишки‑то шалят! Не стальные все‑таки!

Стоит подумать о чашке забористого кофе, как на глаза вдруг попадается уголок для посетителей. А там стол со стоявшей на нем банкой дешманского растворимого.

Хватаю банку, отвинчиваю крышку и сыплю в пластиковый стакан прямо из горла. Застываю, вытянув руку со стаканом перед собой.

Залить‑то нечем. Облом в чистом виде.

С кислой рожей смотрю на пустой бутыль в куллере, затем на стакан, ровно наполовину наполненный черным кофе. Гипнотизирую его.

Да и черт с этой водой!

Разве забыл как в школьные годы с голодухи сухой "роллтон" жрал?

Внутри один фиг все растворится.

В итоге опрокидываю в себя стакан, набивая полный рот кофе. Челюстью активно работаю, ощущая как горькие гранулы похрустывают на зубах.

Разворачиваюсь и напарываюсь на ошарашенный взгляд администраторши, сидящей за стойкой. Она в шоке пребывает от моей выходки.

– Чего уставилась? Думаешь, псих? А хрен ты угадала! Вода у вас тут закончилась! – в грубой форме бросаю, сминая в ладони стакан.

Оскаливаю зубы в кофейном налете, после чего швыряю в урну то, что осталось от стакана, и скрываюсь от пришибленной администраторши в тамбуре. В нем тесно и мрачно как в карцере.

Вынимаю телефон из кармана пиджака. В сообщениях пусто. Тогда я отправляю Борзому напоминалку: "Ты там сдох, что ли? Че так долго?"

Федька моментально перезванивает.

– Да, сдох! Только не я, а сервер, будь он проклят, – отчитывается он впопыхах, жует что‑то. – Минут двадцать назад только починили!

– Так и что в итоге? Сколько еще ждать?

С того конца провода раздается хлопок двери и шипение.

Вслух матерясь, присаживаюсь на пуфик для карликов, вмещающий только половину моей задницы, и разглядываю в урне грязные бахилы. Жду, когда Борзый наконец разродится.

– Значит, так, – Федька налаживает контакт, я внимаю, – у этой девушки не так много записей в медкарте. В детстве она перенесла ветрянку, пару раз подцепила кишечную инфекцию. Ну, грипп там, ОРЗ, все дела. Ключицу ломала, уже будучи подростком. А позапрошлой осенью ее госпитализировали с подозрением на аппендицит, но он не подтвердился. Короче, выяснилось, что она беременна. Есть информация, что ее положили на сохранение.

Дебри… Чую, забрался я в глухие дебри.

Все конечности тяжестью наливаются от такого неожиданного поворота. Причем на таком крутом вираже меня даже слегка заносит в стену. Зад перевешивает и я едва ли не соскальзываю с пуфика.

На ноги поднимаюсь, сжимаю телефон до хруста.

– Вот как? – забормотал я одеревенелым языком. – И что, аборт сделала?

– Да черт бы знал! Больше записей никаких не нашел. Как вариант, вычистила нелегально где‑нибудь, поэтому и отметок нет. А ты чего так удивился?

– Да так, – прогоняю прочь мысли, способные расшевелить волосы на башке. – Ты лучше скажи, узнал что‑нибудь о той злой мачехе?

– О ком?

Черт.

Все забываю, что Борзый не в теме. Как‑нибудь по пьяни расскажу ему о своем плане, а сейчас пока нет желания.

– О нынешнем собственнике, где раньше была прописана Красавина Светлана.

– А, да. Я как раз собрал всю инфу в один документ. Сейчас на почту тебе сброшу.

Вскоре мне приходит досье на гражданку Бауэр Наталью Марковну:

"Уроженка Дна, окончила восемь классов. Семь лет проработала в ЖЭКе начальницей швабры и ведра. Вышла замуж за самого завидного слесаря города Дна и родила от него разнополых детей погодок. Затем внезапно Наталья разводится с муженьком и переезжает. Без какого‑либо образования устраивается в агентство недвижимости на должность "поднеси‑подай". И спустя год ее жизнь кардинальным образом меняется. Бауэр за наличный расчет покупает четырехкомнатную квартиру в престижном районе города, оформляет на сына дорогую машину, а на дочь усадьбу в Подмосковье, после чего благополучно увольняется из агентства, чтобы открыть собственное совместно с нотариальной конторой. А еще через год Светлана Красавина переоформляет на ее имя дом".

Не нужно быть следаком, чтобы понять, что вся эта история мутная.

Каким образом простой секретарь мог позволить себе без ипотеки приобрести квартиру на "Жуковке" стоимостью семнадцать миллионов?

Или работа на должности секретаря была всего лишь ширмой?

На самом деле Наталья работает, к примеру, в сфере эскорта?

Я не понаслышке знаю, что за один выход/одну ночь редчайшим экземплярам там платят баснословные деньги.

Смеюсь в голос своим абсурдным мыслям.

Ну, какой из Бауэр Натальи Марковны редчайший экземпляр? Там максимум динозавр обыкновенный.

Короче, мутная личность. Но ничего, я и с этим как‑нибудь разберусь.

Позади себя слышу как кто‑то неестественно покашливает. Спрятав телефон в карман, разворачиваю голову медленно.