Ошибки, которые мы совершили
– Поздравляю с победой в поэтическом конкурсе! – За этим следует долгая пауза, пожирающая время, пока Такер не задает очередной вопрос: – Тебе Диксон звонил?
– Насчет чего?
– Насчет мамы.
– Звонил, конечно. Я обязан быть дома не позднее третьего числа, иначе он позаботится о том, чтобы мой член больше никогда не заработал.
Мне не удается сдержать водопад мыслей о том, с кем он сейчас. Он с девушкой, поэтому угроза Диксона так страшна для него?
До чего же я глупа!
– Ну то есть ты там будешь, – уточняет Такер.
– Зачем ты вообще задаешь такие тупые вопросы? И какого хрена? Не мог просто написать мне?
Я слышу, как Такер еле сдерживается, и понимаю, что дело во мне.
– Итак, мы все будем там.
– Ну да! Ты что, не в себе?
Меня задевает, что он не понял, о чем говорит Такер. Похоже, Истон обо мне забыл.
– Мы все будем там, – повторяет Такер, – в том числе Эллис.
Звучание моего имени подобно камню, подброшенному в воздух, и на меня падают долгие секунды молчания Истона на том конце линии.
– Клево! – Одно слово – в нем нет ни боли, ни надежды, которые я ждала. Оно звучит… нормально.
Такер не сводит с меня глаз, наблюдая за реакцией. Потом издает безрадостный смешок.
– Клево. И никому совсем не будет неловко, ага. Так весело.
Истон фыркает, и в динамике телефона раздается треск.
– С чего вдруг кому‑то станет неловко? Уверен, ей все равно, буду я или нет, да и мне все равно.
– Истон, – теряет терпение Такер.
– Что? Да не переживай, я не собираюсь портить мамин день рождения. У нас с Эллис все в порядке.
Первый раз почти за год я слышу, как он произносит мое имя.
Такер услышал достаточно.
– Я не собираюсь играть с тобой в эту игру, братишка. Мне без разницы, что вы с Эллис поругались…
– Да не ругался я с твоей девушкой, Так.
Он умолкает, и Такер опять смотрит на меня. На его лице отражается печаль, но не из‑за меня, а из‑за брата.
– Она не моя девушка, Истон. Прекрати нести этот бред!
– Отлично, – его ответ звучит сдавленно, и я вопреки всему надеюсь, это потому, что ему больно. – Я ей не нужен, у нее есть ты. Называй ваши отношения как хочешь. Эллис теперь твоя проблема.
– Ох уж эта ваша гордыня, – с досадой выдыхает Такер. – Папа попросил меня позаботиться о том, чтобы Эллис приехала. Не хочу, чтобы она переживала, что ты… будешь вести себя вот так. Может, ты ей позвонишь?
По голосу Истона я понимаю, что он раздражен.
– Она не цветок.
– Откуда тебе, на хрен, знать, кто она? Ты не говорил с ней уже год! – Эти слова просачиваются сквозь мою кожу и ложатся правдой на кости. – Просто уладь все. Убедись, что ты не станешь причиной, по которой она не приедет. Хорошо?
Звонок завершен, и я смотрю на Такера с одинаковой долей гнева и благодарности.
– Я об этом не просила.
– Знаю, – отвечает он, допивая кофе, – но пожалуйста.
Как бы мне хотелось не ждать вестей от Истона целых шесть дней и чтобы для меня не значили так много два слова, что появились на экране моего телефона, чтобы они не были подобны привязи, что тянет меня домой: «Просто приезжай».
4
Одиннадцать лет
– Ты проблема, – цыкнула мать, прежде чем прикурить сигарету, свисавшую из сжатых губ. Зеленый лак облупился, и под ним виднелись желтые ногти заядлой курильщицы.
«Проблема» – добавила я к списку слов, которыми меня называли за мои одиннадцать лет.
На выдохе у нее изо рта вырвалось облачко, окрасив воздух в комнате пыльно‑серой дымкой в фильтрованном солнечном свете. И я поняла, что это то же самое, что и ее слова: яд.
Я уже собиралась открыть книгу, чтобы избежать нотаций матери, как в гостиную вошел отец.
– Да ладно тебе, Анна! Что ты на нее накинулась? Она же не банк ограбила.
Папа подмигнул мне, взглянул на книгу у меня в руках, читая название: «Япония». Потом одобрительно кивнул. Отец дал мне эту стопку всего месяц назад – книги с голубыми корешками, на которых написано название какой‑нибудь страны.
– Пока нет. Но именно с этого все и начинается – ложь и воровство, – и снова разочарованный выдох облаком дыма.
Я ничего не крала, ведь комикс принадлежал Истону. Я перевернула страницу книги, открыв картинку с цветущими ветками вишни рядом с заметками для путешественников, изучающих горы.
– Мне не нравится, что она общается с этими людьми, – добавила мама.
Папа расправил плечи и широко распахнул глаза.
Но моя мать только начала.
– Уверена, ты просто в восторге от того, что она спуталась с этим пацаненком Олбри.
Взгляд папы отчетливо говорил, что ему хочется прекратить эту ссору, и я не удивилась, когда он ответил ей:
– Я уже запретил ей туда ходить, Анна.
Я поджала губы, чтобы ничего не сказать. Отец не говорил ничего подобного, когда брал из руки Сэндри пирог и справлялся о матери Сэндри. Он обещал ей, что мы непременно вернемся и искупаемся в озере.
– Я и до этого говорил Эллис, но ты же знаешь, она никогда не слушается, – продолжил он.
Вот только он ничего не говорил.
Когда мама ему улыбнулась, я поняла, почему он так сказал – ее счастье было важнее правды, и он использовал меня в качестве дешевого полироля, чтобы скрыть пятна своей лжи.
Я прочитала слова на странице передо мной.
«Есть две вещи, которые обязан знать каждый путешественник, ступающий на землю новой страны: как сказать “Здравствуйте” и “Спасибо” на местном языке».
Мне стало интересно, как будет по‑японски «проблема» и называют ли японцы так своих детей. Приносят ли они их в жертву на алтарь собственной лжи?
