Основа жизни

– Что надо? – недовольно спросила я, даже не поворачиваясь.

– Бельё высохло?

– Нет, влажное. Хочешь потрогать? – повернулась к нему.

Он не улыбался. Смотрел на меня… Я даже не могла понять, как он смотрел. То ли изучал, то ли что‑то задумал.

– А можно? – тихо, всё так же без улыбки спросил Сева.

– Нет, нельзя, – хмыкнула я.

– Облом, – так же невозмутимо вздохнул Сева и пошёл следом за мной в сторону спортзала.

Ничего удивительного, что перед парой русского языка у нас физкультура. Сейчас мы побегаем, проснёмся, устанем и будем тихо сидеть на уроках нашей классухи.

– Сева, ты так и будешь за мной ходить? – глянула на него.

– Не нравится?

– Это я только попой покрутила, а что будет, если поцелую? Думаю, ты женишься на мне и будешь валяться у моих драных кроссовок всю жизнь. Да?

– Да, – с олимпийским спокойствием ответил он.

Что‑то как‑то не по себе стало. Похоже, я этого Себастьяна не знаю совсем. Что там скрыто внутри?

 

А что, если Сева – самый конкретный из всех конкретных мужчин этого мира?      Если верить Сашке, то он на меня смотрит неоднозначно уже два года и… Он только ждал от меня какой‑то реакции, которой, естественно, не было до вчерашнего дня.

А как я могу кому‑то давать какие‑то знаки, когда я однажды улыбнулась Химеру, ляпнула что ни поподя,      и теперь все его знакомые желают меня обглодать после того, как Химер насытится. А то, что Химер и не пробовал, никого не волнует. Так что я – группа риска, волчья сыть и отброс в глазах общественности.

И тут от одиночества и собственных «несбыточных мечт» я внезапно кручу попой перед глазами понравившегося парня.

Бычков получает взмах красной тряпки… Нет, он слышит выстрел из стартового пистолета и… Всё, до финиша. Осталось только выяснить, что в его понятии «Финиш». А то вдруг постелька, а я тут уже обрадовалась.

– Вначале женишься, потом посмотрим, – рассмеялась я.

У него на лице появилась улыбка. Он протянул      мне свою руку.

Это то, о чём я вчера весь день мечтала. Рука парня, за которую я буду держаться и тихо ходить рядом с ним по школе.

Я растерялась.

На самом деле это оказалось не так‑то просто: дать согласие водить меня за ручку.

Мои пальцы потянулись к его ладони. Словно я маленькая девочка, касающаяся ладони большого, сильного отца.

Основа жизни, которую можно потрогать.

Белая ладонь с чёткими линиями. Большая, вызывающая у меня трепет.

Я чуть коснулась её.

И… Меня будто ударило электрическим разрядом.      Дрожью от пальцев по телу пробежало приятно‑болезненное ощущение. Волосы шевельнулись, и дыхание затаилось.

Вот оно, сокровенное. Такое таинственное и закрытое от меня.

Любовь.

Первая любовь.

Мне нельзя так думать, нельзя так ярко чувствовать, потому что от этого притупляется реакция, и я становлюсь слабой. А слабую… Да‑да, со слабой, влюблённой можно делать всё что захочешь.

Но и убрать руку я не посмела.

Его красивые длинные пальцы сгибались, закрывая мою руку. Как цветок      собирает лепестки в один бутон, укрывая свои пестики и тычинки от ненастной погоды.

Накатывали слёзы, я замирала. Ноги слабели, и я вся размякала.

– Не бойся, – вдруг услышала я его тихий, ласковый голос.

Что? Я боюсь?

Но возмутиться не получилось. Сева крепко держал меня за руку и уже обратил внимание на Лёшку Васина.

– Здорово, сегодня совместный? – спросил Васин, протирая сонные глаза.

– Да, Хрен с Горы.

Мы медленно пошли втроём в сторону спортивного зала. Не совсем втроём, Куча нас догнала и с разбега запрыгнула Лёшке на спину.

Васин никогда не обижался и никого из своих не бил. Так что подхватил Сашкины ноги и стал прыгать, выбивая из орущей матом Кучи всю её утреннюю дурь.

 

Совместный. Хрен с Горы. Это местный сленг, никому непонятный. Дело в том, что уроки физкультуры часто были совместными. И десятый класс, тот самый, в котором одни носороги, присоединяли к нам или к параллели. Никто из женщин такие уроки не вел, только мужчины‑тренеры.

В нашем случае вёл физкультуру на объединённых уроках накачанный взрослый      мужик. Ничего удивительного в его кликухе не было, потому что он Владимир Амосович Хренгоров.

Он был таким здоровым, что у него руки по швам не складывались, от бицепсов. И ходил он по школе, как самец гориллы по джунглям. И таяли, таяли педагогические ромашки в очочках и без, разведёнки и замужние, потому что Хрен с Горы был вдовцом с двумя взрослыми детьми, которые с ним не жили.

Мы пропустили орущих носорогов в раздевалки. Зашли самыми последними перед звонком. Сева должен был переодеться, а я так.

Я запомнила все прикосновения, твердость и мягкость его кожи. Не смела посмотреть на парня, только иногда на его руку. И боялась, что однажды этого мне станет мало, и я захочу большего.

В раздевалке я кинула сумку на скамейку, вспомнив, что даже не принесла нужные тетради и учебники на сегодняшний день. Как же теперь на учёбу настроиться, когда такой разлад в жизни?

Повесила спортивную куртку на крючок и приподняла грудь в лифчике, чтобы краше смотрелась.

 

Побежала в зал.

С одной стороны зала у деревянных лестниц и турников, которых было в избытке, выстроились парни. Носороги, конечно, впечатляли. Даже те, кто ростом не вышел, были крепкими и поперёк себя шире. Наши уступали заметно. Сева с Лёшкой ещё ничего, а остальные дрищеватые.

Из девчонок пришли только мы с Кучей и Сонька Лядина с      новенькой Анькой Белой Плесенью. Остальные на такие уроки не ходили принципиально.