Отбор драконов для серой мышки
– А если завоюет не тот, кто победит в состязаниях?!
– Молодые люди, – поучительно произнес папочка, – неужели вы думаете, я не учел этого? Состязания будут построены так, что это произойдет одновременно. Не стоит переживать, мы все учли. Прошу…
Не знаю, что хотел сказать отец, может быть, передать слово мне – то, чего я и ждала, и боялась. Но в этот момент раздался отчаянный стук в ворота.
Лицо отца перекосило от раздражения – он терпеть не мог опоздания и недисциплинированность. Так что коричневому заборному сорванцу повезло, что я за него вступилась.
Отец поднял ладонь, и ворота открылись. Во двор влетел всадник на взмыленном вороном жеребце и натянул поводья. Конь встал на дыбы, и еще несколько секунд всадник гарцевал, успокаиваясь.
А я смогла разглядеть стройного, но крепкого молодого дракона с иссиня‑черными волосами до плеч, блестевшими на солнце. На нем был черный дорожный камзол, расшитый серебром, облегающие брюки подчеркивали сильные ноги, сжимавшие лошадиные бока. Лицо с тонкими чертами и горделивым взором дышало азартом и упрямством.
– Великий правитель… – начал он, спешившись, и склонил голову перед нами.
Впрочем, на меня он даже не глянул, и это кольнуло сердце неприятной занозой. Сразу ясно, что опоздавший гордец прибыл сюда ради трона, а не ради моих несравненных прелестей и изумительного характера. В отличие от коричневого заборного сорванца этот нарушитель вызвал у меня антипатию вкупе с легкой тревогой в области солнечного сплетения.
– Так‑так‑так! – перебил его отец, наклонил голову и прищурился. – Принц Байдор?! А ты что здесь делаешь?!
Молодой дракон наконец отдышался, еще раз поклонился и произнес:
– Мы с моим отцом не желаем больше вражды. Мы полагаем, что брак между мной и вашей наследницей может положить ей конец. Поэтому я прибыл на этот отбор. И прошу тебя, правитель, и тебя, принцесса, – он скользнул по мне равнодушным взглядом, явно только из вежливости, – позволить мне участвовать в нем.
– Никогда! – прошипела я, вновь дергая отца за рукав. – Папочка, пожалуйста! Пусть его не будет! Не хочу видеть этого горделивого, холодного…
– Да, верно, он такой… – задумчиво произнес отец. И вдруг расхохотался, глядя принцу в лицо. – А ты понимаешь, что я устрою тебе веселую жизнь? Тебе придется пройти все круги ада – и все равно проиграть?! Не говоря уж о том, что я мог бы взять тебя в заложники…
– Ты слишком честен для этого, правитель, – почтительно ответил принц. – Я уповаю на твои благородство и честность. И уверен, что смогу проявить достаточную стойкость во всех… кругах ада. – Тонкая усмешка скривила его губы.
Отец задумчиво потер подбородок, перевел взгляд с принца на меня и обратно, а потом припечатал:
– В строй! Быстро! Пока я не передумал развлекаться за твой счет!
Кажется, Байдор все же немного растерялся, но бросил поводья подоспевшему слуге и побежал в конец шеренги.
– Но, папочка… Зачем ты так! – Я чуть не заплакала.
Отец опять потер подбородок.
– Во‑первых, он прав, древней вражде давно пора положить конец. Так или иначе. А во‐вторых…
За полгода до этого…
Они называли меня серой мышью. Все – от главбуха до последней уборщицы.
Не знаю, чем я не угодила уборщице, но и она однажды кинула вслед: «Вот мышь серая, ни кожи ни рожи…» До чего обидно! Уж старую Киру Васильевну я точно ничем не обидела.
Вот и сейчас, едва сдерживая слезы, я стояла у двери в бухгалтерию. Мне нужно было войти и занести бумаги, но меня задержало услышанное.
Марина Сергеевна, пятидесятилетняя молодящаяся главбухша, чуть понизила голос, но мне все равно было все слышно.
– И ведь вы понимаете, – говорила она двум моим коллегам, Маше и Лене, девушкам чуть старше меня, но куда красивее и интереснее, – эта серая мышка Алиска к Петровичу клинья подбивает. Я вчера видела – он к нам вошел, а она встала так к нему спиной, задницу свою костлявую отклячила, а потом как махнет головой – так, чтоб ее крысиный хвостик его по носу ударил. Заигрывает…
– Да‑да, я тоже видела! – подтвердила Лена, большая любительница сплетен.
– Казалось бы – куда ей! Ведь ни внешности, ни мозга, – с упоением продолжила Марина Сергеевна. – Одеваться не умеет, может, даже подмышки не бреет. И такая наглость! Все не успокоится никак…
Я почти перестала слушать, невольные злые слезы выступили на глазах, сердце свело болью обиды. Какая несправедливость! Да мне никогда в жизни не пришло бы в голову заигрывать с нашим начальником Андреем Петровичем, эффектным тридцатилетним мужчиной, нередко заглядывавшим в бухгалтерию по делу. И чтобы поглядеть на смазливую Ленку.
Конечно, он мне нравился, но я бы не отважилась поднять на него глаза. Напротив, стоило ему появиться, как я старательно отворачивалась, пряча зардевшиеся щеки. Марина права – куда мне… Да и всем известно, что Петрович неровно дышит к Ленке.
– Да уж… – вклинился голос Маши. – А главное, подлость какая! Ведь знает же, что ему Ленка нравится. Кстати, он приглашал тебя куда? – подружка явно обращалась к Лене.
Что та ответила, я не слышала. Сделала шаг назад и прислонилась к стене. Вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться. Рабочий день подходил к концу. От меня требуется одно – скрыть слезы, отдать Марине бумаги, и можно будет пойти домой. И до завтра я свободна от яда своих змей‑коллег.
А в глубине души хотелось схватить вещи, кинуть на ходу, что я увольняюсь, и убежать в неизвестность. Но куда я пойду работать? Идти‑то некуда, кому я нужна со своим убогим опытом работы и полным отсутствием умения произвести впечатление.
Я вытерла слезы, подышала и вошла в клетку с тиграми. То есть со змеями. То есть в серпентарий.
Видимо, бухгалтерши все же испытали некоторое смущение при виде меня – понимали, что я вернулась слишком быстро и могла услышать их разговор.
Надеясь, что мое лицо ничего не выражает, я положила перед Мариной папку с бумагами и, сжимая губы, чтобы снова не заплакать, направилась к своему столу. Просто забрать вещи и пойти домой… Алиса, ты сможешь. Ты сможешь, Алиса. Тебе нет дела до этих поганых змей, говорила я себе.
Но не тут‑то было!
– Алисочка, может, чайку хочешь? – приторным голосом спросила Марина Сергеевна. – Мы с девочками тебя попросить хотели… Ну ты понимаешь, скоро конец года, нельзя расслабляться. В прошлый раз Маша оставалась. Сегодня ты уж останься, доделай отчет, пожалуйста.
Я снова выдохнула‑вдохнула, и от злости воздух застрял во мне. Хотелось в ярости запустить чем‑нибудь в Марину, а «девочкам» повыдергать их крашеные кудри. Только вместо этого губы сами по себе произнесли:
– Конечно, Марина Сергеевна. Останусь и доделаю…
