Отель «Калифорния». Двое на дороге
– А что… – Еленин голос звучал тускло, от синичьей звонкости не осталось следа. – От того, что я наехала на какое‑то колесо, машина могла разбиться так, что ее надо… вытягивать? Разве удар был такой сильный? У меня даже подушка, в самом деле, не сработала.
– Могла и еще как. Это в пятидесятые годы были такие жесткие кузова, что от наезда на поребрик вылетали стекла. Сейчас конструкция упруго‑пластичная, поглощает энергию удара. Сминается кузов, постепенно, до салона не доходит, иначе вы повредили бы грудь об руль. А подушка срабатывает только в крайнем случае, при лобовом столкновении. Только в кино пнул бампер – она выстрелила.
Она молчала, одну за другой переключая дорожки компакт‑диска.
– Да, кстати, – продолжая оправдываться, добавил он. – Ваш «Ситроен» попутно посмотрел электрик, я ему сказал, что цепь умерла. Они нашли блуждающее замыкание на массу, толком не объяснили, но я понял, что нужно поменять один пучок проводов.
– Не может быть, – возразила Елена. – В Москве в десяти местах ничего не могли найти, а тут в Нижнем Новгороде, в сервисе, где нет даже кофейного автомата, за пять минут какой‑то слесарь обнаружил? Не верю. Уши трут, чтобы содрать побольше денег.
– Вряд ли. Провода они тоже возьмут у официалов, заработают копейку, наработают на рубль. А ваша Москва – это уже не Москва, а Рязань и Люберцы с лимитной пропиской, да еще пол‑Украины впридачу и треть Армении…
– …И почти весь Азербайджан…
– …Завод АЗЛК, и тот французам в карты проиграли. А Нижний Новгород, я уже сказал – автомобильная столица России. Их «Газель» – самая массовая машина, как штурмовик «Ил‑2» во время войны, причем далеко не такая дрянь, как «Жигули». Так что здесь‑то остались профессионалы, я им деле верю.
Елена не ответила.
– Завтра ваша машинка будет лучше новой, сядете и поедете к дочери без приключений… Вы, кстати, старшей в Москву не звонили?
– Звонила… Пока вы мою машину оформляли.
Она расправила белую шапку на коленях.
– Маринка не знает, когда вернется домой. После студии они собрались в ночной клуб или куда‑то еще – у нее своя жизнь, богема, одним словом. Она знает все на свете и даже больше, каждой бочке затычка. Сказала, что страховой случай нужно регистрировать в течение трех дней, время терпит и телефон там круглосуточный, а она этот поход не может отменить, потому что иначе Луна столкнется с Венерой и вместе упадут на Землю. В общем, сама перезвонит, когда сможет. Думаю, не раньше утра. Или даже днем, смотря к кому поедет ночевать. Черт‑те что, а не жизнь – кино и немцы…
Громов подумал, что не представляет себе свою взрослую дочь, которая не знает, у кого будет ночевать после ночного клуба.
Но он ничего не сказал; Москва жила по своим законам, которые к провинции, именуемой «регионами», имели такое же отношение, как разврат венерических Людовиков к народу Франции.
– Я, конечно, понимаю, Александр, сама во всем виновата. Надо было смотреть как следует, сейчас бы уже подъезжала к Казани и вас не мучила до ночи… Извините, но как‑то все… не так в этом Датском королевстве.
– Не извиняйтесь, – ответила он. – Я вас понимаю, Елена. Первая в жизни серьезная авария всегда кажется концом света. Да и вообще, жизнь – это снежный ком. Стоит на горе, никого не трогает. А его тронешь – покатится, мало не покажется.
– Именно так…
Еленин голос звучал опустошенно.
– …Снежный ком или принцип домино. У меня упала последняя костяшка. Не ехать дальше ночью, а вовсе ночевать на вокзале…
– Да вы что, Елена!
Громов повернулся, заглянул ей в лицо.
– Какой вокзал? Сейчас не советские времена, гостиниц пруд пруди. Отвезу вас в отель…
– «Калифорнию», – невесело перебила она.
– Куда захотите. Снимете номер, примете душ, поужинаете, выспитесь, утром позавтракаете – кофе с круассанами – после обеда сядете в машину и по искристому снегу покатите дальше.
– Да уж, при моей нынешней фигуре только круассаны и есть…
Она вздохнула.
– В самом деле это так. Я бы вас попросила, остановились бы в одной гостинице, поужинали вместе – я бы вас угостила за хлопоты – а завтра с новыми силами вперед. Но дело в том, что…
– Что с этим ремонтом вы разорились, – пришел на помощь Громов. – Это ясно, но поправимо. Я, конечно, не крез, но дорога приучила к неожиданностям. Всегда имею неприкосновенную сумму на случай форсмажора. Никогда ею не пользуюсь, даже если в новом городе очень хочется что‑то купить…
Он едва не добавил – «или как следует погулять с девицами» – поскольку такое случалось еще несколько лет назад.
– …Так вот сейчас как раз форсмажор. Поедем в гостиницу, я сниму номер и для вас. Сумму приплюсуем к общему кредиту, потом рассчитаетесь. Всего и делов‑то.
– Всего и делов‑то… – повторила Елена. – Но что остается делать? Ничего. Придется согласиться с вами. Ну, и куда мы поедем? Вы знаете в этом городе хорошие гостиницы?
– Если честно, не знаю никаких. Я в Нижнем бывал два раза по делам фирмы, оба проездом. В Москву и из Москвы…
– А теперь бог вспомнил троицу?
– Ну типа того. Поедем в город и по пути что‑нибудь найдем. Уже почти ночь, вывески горят и видны издалека. Как получится, так и устроимся. Согласны на такой план?
– Согласна. Вы знаете, что делать, в отличие от меня. Только в какой стороне город, а в какой дорога? Там, там, или вообще вон там?
Елена махнула рукой вперед, потом назад, и, наконец, направо от себя.
– Я запуталась в этих лабиринтах, тем более не сама за рулем.
– Не там, не там, и не там, а как раз вот тут.
Улыбнувшись, Громов показал влево.
– Точное решение, – она кивнула. – Спроси женщину и сделай наоборот.
– Вовсе нет, – он улыбнулся еще раз. – Я не хотел вас обидеть, Елена, и вообще не думал ничего подобного. Просто знаю, что город – по левому борту.
– А откуда знаете? Карту вы не смотрели, в машине компаса нет и по звездам тоже ничего бы не увидели, потому что снег и тучи.
– Откуда…
Он пожал плечами.
