Отель «Калифорния». Двое на дороге

– Вы истинная женщина, Елена. А мне смешно по другому поводу. Вы не заметили Волгу и оказались в Казани, а мы пропустили Нижний Новгород и очутились на Волге.

– А вообще, как мы с вами сюда попали? Ведь вроде ехали в гостиницу?

– Вот порвите меня на куски, если я это знаю!

Нижегородская ночь, пустая заснеженная набережная, необъятный волжский плес под черным небом – все это наполняло душу чем‑то невнятным.

В бешеной гонке с жизнью неожиданно наступила передышка и Громов не знал, что будет дальше.

– У меня один раз было что‑то подобное, – заговорил он. – На предыдущей работе. Однажды мы поехали в Пермь вдвоем с коммерческим директором…

– Женщиной, – подсказала Елена.

– С мужчиной, женщин в той фирме не было. Ехали без карты, он сказал, что знает хорошую дорогу, по которой будет короче, чем по «Р‑315»…

– Это которая на Оренбург?

– Нет, на Оренбург четырнадцатая. Пятнадцатая – «Уфа‑Пермь», в другую сторону… Ну неважно, в общем, выяснилось, что он ни черта не знает, ехали по указателям и смеялись до смерти.

– А почему смеялись?

– Потому, что в Пермском крае названия населенных пунктов одно другое краше и все нецензурные, стесняюсь повторить… Ехали мы, ехали, повернули не туда, въехали в Осу и того не заметили.

– Вас осы до смерти искусали?

– Нет, осы не успели. Это у них такой городок – Оса. Мы не поняли, пока не выехали на берег: точно такой же, как здесь, дорога обрывается и впереди вода, сколько видит глаз. Хорошо, на тормоз успел нажать.

– А что это было?

– Камское водохранилище. Раз в пять шире Волги, если не в десять.

– Ну, Александр, у вас на каждый случай жизни есть своя история. Без вас с тоски бы умерла…

Она засмеялась, опять легко и весело.

– Так вот, Елена, здесь то же самое, – Громов развел руками. – Если бы мне велели подъехать к этому катеру, объяснили все до каждого светофора, никакое волчье чутье не помогло бы, заблудился и спуск к Волге искал целый час. А тут мы все проболтали, как две Незнайки в Солнечном городе, не заметили ни одной гостиницы, но как попали сюда, ума не приложу.

– Это не удивительно, – сказала Елена. – Кто со мной свяжется, сто раз пожалеет.

– Когда я учился в Ленинграде, у любого таксиста в любое время суток можно было купить водку, – ответил он.

– Гениально! – она похлопала в ладоши. – Чехов отдыхает с его жарой в Африке! К чему вы это вспомнили? В те времена часто ездили на такси?

– Нет, студентом я вообще на такси не ездил. А сейчас…

По дороге, идущей вдоль откоса, с шелестом проехала машина. Ее фары светили тускло, удаляющиеся красные габариты подчеркнули холодную пустоту берега.

– И, кстати, Елена, – заговорил Громов. – Мы с вами, кажется, въехали в пешеходную зону: смотрите, вон там наезжено, а тут ни одной колеи. Такое со мной случается редко. Надо убираться, пока не очнулись какие‑нибудь менты. На ДТП их ждали три часа – когда не надо, появятся, как черти из ларца и с моими номерами несдобровать. Уезжаем отсюда, возвращаемся в город, кого‑нибудь остановим, узнаем, где поблизости гостиница.

– Подождите Александр, – Елена смотрела через его плечо. – Тетка какая‑то спускается сверху, у нее спросим.

– Садитесь в машину, я спрошу,

– Нет, хватит вам бегать, теперь моя очередь. И потом, ночью она испугается незнакомого мужика.

Елена побежала по снегу. За ней оставался ровный пунктир.

Громов смотрел ей вслед и ощущал, что смертельно устал.

Последние десятилетия он работал на износ, мотался туда и сюда, словно привязанный к тем самым крыльям мельниц. В круговерти не ощущалось усталости, каждая решенная задача сулила еще более удачную следующую.

Но сегодня он споткнулся – на ровном месте и не по своей вине – и понял, что до предела изможден.

И одновременно казалось, что сейчас идет какая‑то другая жизнь – совсем не та, которую он вел все эти годы. Почудилось, что они с Еленой связаны чем‑то прочным, а не только ее полуразобранной машиной, которая висела сейчас на подъемнике.

Снег валил все гуще; сквозь пелену казалось, что красные винты катера ожили и начали вращаться.

– …Александр!

Громов обернулся.

Елена, стояла перед ним, дышала возбужденно.

– Александр, вы самый мудрый волк из всех, кого я знаю.

– В чем именно на данный момент? – усмехнулся он.

– Мы приехали к гостинице! Прямо к гостинице! Ну, почти прямо.

– А какая здесь гостиница?

– «Волжский откос», лучшая в городе. Мы попали как раз, куда надо!

Сорокасемилетняя виолончелистка, выпускница Московской консерватории, размахивала руками, словно пионерка, которую пообещали пропустить на фильм из категории «до 16 лет».

– Но, Елена, где гостиница?

– Вот, вот, там – видите, лестница?

– Вижу, да.

– Сверху справа их кремль, стена зубчатая, но нам не туда. Вон там, левее, Чкалов стоит!

– Чкалов?

Присмотревшись, Громов увидел крошечную фигурку, которая парила в снежной высоте, поддержанная ртутным сиянием.

– Надо же, точно такой, как в Оренбурге, – сказал он. – Только там нет лестницы.

– А тут есть и называется «Чкаловская». Так вот, дальше Чкалова и чуть выше видите огоньки?

– Вижу… пожалуй, – согласился он.

Наверху что‑то светилось сквозь голые деревья – не прожекторным, а теплым домашним светом.

– Так вот где‑то там «Волжский утес».

– Так все‑таки «откос» или «утес»?

– А вот не знаю, – Елена махнула рукой. – Бабка так назвала, потом эдак, сама путает. По ее виду не скажешь, что она хоть раз в жизни бывала в отеле. Ну неважно – главное, мы приехали куда надо и гостиница рукой подать.

– Подать, да. Но как туда попасть…

– Да как нефиг делать. По лестнице вверх и от Чкалова метров двести.

– По лестнице поднимемся и машину на себе затащим, – подтвердил Громов.