Песчинка и Вселенная
Я написала Вэлу сообщение с просьбой приехать к трем часам и обязательно перезвонить, а затем погрузилась в мир неподтвержденных фактов, мистических догадок, бредовых комментариев и фантастических идей. Спустя два мучительных часа я отключила систему WE, чтобы не сойти с ума окончательно подобно некоторым видным инфлюенсерам[1]. Я легла на кровать и постаралась расслабиться, но перегруженный мозг требовал разрядки. «Пожалуй, сеть‑психолог не помешает», – вздохнув, я дотянулась до VR‑накладки, активировала систему и провалилась в свой сказочный виртуальный мир. Меня, словно коконом, обволакивало теплое ласковое море. Оно было настолько соленым, что даже не приходилось двигаться, чтобы удержаться на поверхности. В детстве на меня сильное впечатление произвела новость о пересыхании и безвозвратном исчезновении Мертвого моря на Ближнем Востоке, и я решила воссоздать свой собственный мир, где Мертвое море стало бы снова живым, хоть это и был его виртуальный измененный аналог.
Я начала движение в сторону берега, где меня привычно ждала сеть‑психолог, освещаемая слабым небесным светом. Ночь была слишком звездной, но мне нравилась такая гипертрофированная детализация моего виртуального мира: глаза, будто телескопы, могли уловить синхронный танец тысяч орбитальных спутников, Млечный путь широкой светлой полосой ниспадал на поверхность моря, растворяя в воде миллиарды звезд и миллионы возможных далеких цивилизаций.
– Здравствуй, Мира, – заговорила Анна. Я молча села рядом с ней на песок, чувствуя, как к мокрому телу налипли песчинки. Она была нагой, как и я, но это не вызывало ни смущения, ни возбуждения, мы были знакомы слишком давно, целую жизнь. Мне нечего было от нее скрывать – ни мое тело, ни, тем более, мои мысли.
– Здравствуй, Анна, – я заглянула в ее темно‑карие глаза, которые, казалось, были чернее самого космоса.
В один миг картинка пропала. Я открыла глаза, морщась от яркого дневного света после ночного пейзажа. Надо мной стоял Влад, в его лице было столько ярости, ужаса, даже ненависти. «Только не это!» – внутри пронесся эхом давно забытый первобытный страх.
– Как ты можешь? – только и сказал он, бросив рядом со мной VR‑накладку, которую секундой раньше снял с моего виска. Его ядовитый презрительный тон и громкий хлопок дверью оставили меня в полнейшем замешательстве.
– Влад! – я бежала за ним, но никак не могла догнать. Это походило на страшный сон, наша идиллия и взаимопонимание рассыпались у меня перед глазами. – Влад! Влад, остановись!
Он отдалялся в сторону реки. Вечерами мы проделывали этот живописный путь, спокойно гуляя, наслаждаясь природой и каждый раз радуясь, что поменяли неживой бетонный мегаполис на спокойную загородную жизнь, полную гармонии и умиротворения. Узкая тропа была усеяна мелкими камнями и ветками, они больно впивались в босые ступни, но я продолжала бежать. Дорожка круто свернула направо, скрыв Влада за поворотом. Я ускорила бег, а когда выбежала, не увидела мужа – он уже спустился к реке. В тот момент я лишь отчаянно молилась, чтобы он стоял там, не делая никаких глупостей. Никогда прежде подобные деструктивные мысли относительно Влада не пробирались в мое сознание: он всегда был скалой, опорой, маяком. Именно ему пришлось когда‑то вытягивать меня из омута отчаяния, неужели теперь и он находился на страшной грани безумия и помешательства. Мой разум отказывался понимать происходящее.
Я резко остановилась, когда увидела мужа, стоявшего по колено в ледяной воде. Бесконтрольно полились слезы, горькие, душераздирающие. Я начала спускаться с крутого берега, но вдруг оступилась, не видя тропы за мутной пеленой перед глазами. Испуг так перехватил дыхание, что я даже не вскрикнула, когда жестко приземлилась на локти. Я почувствовала, как голова отскочила от твердой глинистой земли, но движение не прекратилось, меня потащило ниже по склону, кожа на лице и руках сдиралась об острые камни, осколки ракушек и торчащие сухие коряги.
– Мира! Мира! – повторял голос Влада, сквозь невообразимый гул в ушах.
Я застонала и почувствовала, что его сильные руки «собирают» меня или то, что от меня осталось, поднимают с земли. Постепенно мир вернулся в привычное вертикальное положение, оставив центрифугу падения позади. Влад усадил меня на песок недалеко от линии воды.
– Как я напугался, надо срочно все промыть, – он держал мои руки, осматривая их. Когда я опустила глаза, то на светлую юбку закапали крупные капли крови. Я машинально вырвала руку и тыльной стороной провела по подбородку, вся кисть окрасилась в алый. Только тогда я почувствовала боль.
– Мама, что произошло? – Лиза отпустила Лею на пол холла и стремительно направилась ко мне. Я взглянула за спину дочери, Влад уводил любопытных внуков в гостиную: ни к чему им видеть ужас их матери.
Наша легенда была простой и максимально близкой к правде: мы с Владом прогуливались к реке, я оступилась и упала с крутого откоса. Вот и все. Однако видя панику в глазах дочери, я понимала, что она обрушит весь свой гневный пыл сначала на меня – за неосторожность, затем на отца – за то, что не удержал. Такой уж была Лиза – реактивная на первые эмоции и богатая на последующее сострадание. При этом, она оставалась неугасаемым оптимистом, видя во всем светлые стороны. Хорошее качество, особенно в столь непростое время.
Высказав законную порцию негодования, дочь крепко обняла меня. Из‑за угла уже выглядывали Рэй и Лея, придерживаемые дедушкой. Когда Лиза отпустила меня, внуки бросились ко мне рассматривать силиконовые заживляющие повязки на руках и лице.
– Ничего, просто ссадины, быстро пройдет, – отвечала я на их расспросы.
– Ба, а так тебе больно? – спрашивала Лея, и, проверяя свою гипотезу, рожденную в маленькой сообразительной голове, сильнее надавливала на повязки.
– Не больно ей, – ответил Рэй вместо меня, – это только сверху мягко, а внутри твердое основание с искусственной кожей. Помнишь, у меня на коленках такой же был?
Лея деловито кивнула брату, будто поняла все, что он сказал. Конечно, никакого твердого основания и, тем более, искусственной кожи внутри повязки не было, но мне, действительно, не было больно: герметично закрытые силиконовым пластырем снаружи раны будто зацементировались и быстро восстанавливались с помощью искусственных фибриллярных белков.
– Ого, никак нападение диких птиц! – по холлу раскатился басом голос Николая.
– Мира, дорогая, – качая головой, ко мне направилась Теона, его молодая жена.
Николай Зиверс был старинным другом Влада. Помимо их дружбы только одно оставалось неизменным: любвеобильность Николая. Теона была его четвертой женой и, как водится, самой молодой из всех. Хотя каждая из прежних жен прошла процедуру раннего омоложения и выглядела не старше тридцати лет. С первой женой мне не довелось познакомиться, вторая жена родила Николаю старшего сына – Кира, третья – младшего – Стаса, мужа нашей дочери Лизы. И вот, спустя четверть века, Николай готовился стать отцом в третий раз. Округлившийся живот Теоны был нескрываемо виден под полупрозрачной блестящей тканью дизайнерского платья.
– Проходите все в гостиную, – муж крепко обнял друга и похлопал по плечу. – Нико, ты в хорошей форме!
– Надо соответствовать, – Николай подмигнул в сторону Теоны, которая вышагивала длинными стройными ногами в сторону гостиной.
Я хмыкнула, но тут же сама себя одернула – счастье нашего друга было превыше всего. Если недалекая Теона делает его счастливым, так тому и быть. Дом наполнялся людьми, и только Вэл все еще не пришел и даже не перезвонил.
[1] Инфлюенсер (от англ. influence – влияние), в социальных сетях – пользователь, имеющий обширную и лояльную аудиторию (Источник: Википедия)
