Пограничник. Книга первая. Кругом была тьма
Из темноты кто‑то бросился ему на шею, обнимая совершенно ледяными руками, и прижимаясь так доверчиво и беззащитно, что он почувствовал, как у него самого предательски защипало в носу.
– Слава Богу! Слава Богу! – вскрики перемежались рыданиями. – Я уже думала, что никто не придет… Но я все время молилась, молилась… Я верила, что меня не бросят. А что случилось? Авария? Война? И где все? Тут было так много народа?
Услышав все это, Иван постарался уклониться от объятий и отступил.
Надо же! Спас единственного живого человека, да еще и женщину, а она оказалась конви… Подумать только, молилась она! Взрослые люди, а продолжают верить в сказки! Лучше бы медитировала, тогда без еды и воды можно продержаться гораздо дольше: включаются защитные механизмы организма.
– Тебе бы что‑нибудь горячего выпить, надо – сказал он машинально, но тут же пожалел об этом.
Электричества‑то нет! Хотя можно постараться найти газовую печку.
Женщина, кажется, заметила его сухость. А может, увидела форму охранника. Стараясь скрыть замешательство, она отступила на два шага, низко склонила голову, одернула форменную курточку.
– Вы из БНБ? Да? – спросила она.
Ивана даже передернуло, столько тоски и обреченности прозвучало в ее голосе.
По крайней мере, это у них общее – нелюбовь к БНБ. Ладно, надо привести ее в чувство. Она вдруг заторопилась, все так же не поднимая головы.
– Тут рядом есть столовая, там можно поесть. Там есть газ… Наверное, еще ничего не успело испортиться… Я долго пробыла в казарме? День, два? Три? Мне показалось, целую вечность… Простите, – она окончательно смутилась, – очень хочется пить…
– Веди, – сказал Иван. – Готовить умеешь? А то жрать очень хочется… Просто с ног валюсь, – он вдруг снова почувствовал себя очень усталым.
Ростом женщина едва доставала Ивану до плеча. Пока он шел за ней до большого зала столовой для техперсонала, он успел как следует ее рассмотреть. По крайней мере, то, что было сзади!
То, что он видел, ему понравилось: правильной формы коротко стриженая голова, беззащитная линия тонкой шеи, прямые плечи, тонкая талия, точеные щиколотки, которые виднелись из‑под коротких форменных штанов, да и то, что было упаковано в эти самые штаны, тоже было ничего себе! И походка была легкой, какой‑то правильной, что ли. Не было в ней и намека на развязность. Иван усмехнулся, радуясь, что она его не видит.
В столовую они вошли через большие стеклянные двери, которые раньше открывались на фотоэлементах, а сейчас оказались почти закрытыми.
Пришлось протискиваться через щель.
Робот‑официант стоял посреди столовой, бессильно опустив руки‑клешни и уронив на пол поднос с тарелками. Его странная тень в свете фонаря была похожа на отдельно живущее существо. Под ногами хрустнули осколки керамики.
– Вы садитесь, я быстро, – женщина кивнула на ряд пластиковых столов. – Вы не бойтесь, я не убегу. Тут должны быть фонари. Тут везде есть спасательные шкафчики… – она ушла куда‑то за стойку раздачи.
Иван тяжело плюхнулся на хлипкий металлический стул, который взвизгнул ножками по полу, облокотился на стол. Притупленное усталостью и голодом внимание автоматически отмечало все звуки в помещении: звук шагов, какое‑то металлическое побрякивание, скрип дверцы.
Она вернулась через минуту, неся в руках два мощных фонаря, аптечку и упаковку с бутылками минеральной воды. Откуда‑то появились два чистых стакана, но Иван, проигнорировав их, открыл зашипевшую бутылку и жадно прильнул губами к горлышку.
– Там еще есть респираторы и баллоны со сжатым воздухом, – сказала она, открыв другую бутылку и наполнив стакан до краев, жадно прильнула к нему губами.
– Надо же, совсем безвкусная…
– Не пей много, газировка все‑таки, вдруг плохо станет, подожди, потом еще попей, – посоветовал Иван.
– Да это же не еда… – ответила она ему, – а от воды ничего не будет, – и она сделала еще несколько глотков.
Иван пожал плечами.
– Как хочешь!..
Потом женщина ушла еще куда‑то, и ее не было довольно долго. В глубине за стойкой раздачи засветилась голубым газовая плита, что‑то там вдруг зашкворчало, и на столе как по волшебству появился хлеб, ветчина, глазунья, какие‑то булочки, дымящийся чафе, сахарница.
– Ну что, навалимся? – сказала она.
Иван посмотрел на нее с интересом. Получалось, что конви нормальные люди, и разговаривают они совершенно нормальным, обычным языком.
Все время, пока она ходила туда‑сюда, он старался ее рассмотреть. Но в темноте это сделать было почти невозможно. Теперь, когда стол был освещен большим стационарным фонарем, у него появилась такая возможность.
Оказалось, что ей лет 18–19, не больше. Ела она быстро, но очень аккуратно.
Не кукла, с удовольствием отметил Иван. Мягкий овал лица. Не очень полные губы, высокие скулы и широко раскрытые, все еще испуганные глаза. Щечки – чуть даже пухлые. Детские еще…
Но чувствовалась в ней порода.
Где это пряталось? В линии чуть вздернутого детского носика, в очертании прямых, сурово сдвинутых бровей? Или в упрямой морщинке между ними? В беззащитной, чуть неуверенной улыбке?
Иван понять не мог. Но главное – глаза. Глаза! Их цвета он рассмотреть не смог, но даже в темноте чувствовал, что от них идет какой‑то свет. Недаром ее не отправили, например, в публичный дом. Или на рудники. Не годилась она для этого. Иван вдруг почувствовал давно забытое волнение.
– Тоже не очень вкусно, и запаха почему‑то нет, – сказала она, ковыряясь вилкой в тарелке, и подняла на него глаза.
Ее взгляд встретился с глазами Ивана, и вилка так и застыла у рта.
Иван поспешно отвел взгляд в сторону.
– Э‑э… А чем ты тут занималась?
– Посуду мыла, полы… А вчера… или позавчера, – она метнула на Ивана взгляд, который просил о помощи, – пришел какой‑то офицер из БНБ, сказал, что скоро сюда переведут солдат, и приказал, чтобы казармы отдраили до блеска. Мы и отдраили, а ему не понравилось, ну он и запер меня и еще двух девушек, чтобы мы мыли там все, а сам ушел, а потом – вот…. Это произошло…. – она говорила все тише. – Я очнулась, а рядом нет никого, и темно очень… А в комнате же ни фонарей нет, ничего… И все время кажется, что за спиной кто‑то стоит… Страшно очень, – она даже сейчас обернулась в темноту, глаза расширились от страха. – И, главное, открыть дверь не могу, обидно так! Замок на двери хлипкий, а открыть – ну, никак! Я и молилась… – она запнулась, стала тыкать вилкой в яичницу.
– Молилась? Это как? – Ивана разомлел от горячей еды.
– Да, молилась. Просила… Просила, чтобы Господь помог мне. Прислал кого‑нибудь. И тут пришел ты.
