Пограничник. Книга первая. Кругом была тьма
Стенки сейфа были тонкими, полковник явно не боялся взломщиков. Иван взломал дверцу сейфа обычной монтировкой. Его добычей стал дробовик «Сайга» двенадцатого калибра, который, хоть и был в три раза старше Ивана, но грозного вида не потерял.
«Бравому капитану Александру Мигаю от сослуживцев Боринского А. И. и Севастьянова О. М. ЗабВО, 2011 год», – было выгравировано на прикладе. Под карабином была аккуратно сложена разгрузка* с обоймами и со снаряжением. Иван мельком глянул на патроны: картечь! То, что надо в такой ситуации!
Хоть здесь повезло.
– Ох, ты! – Иван бережно провел рукой по цевью дробовика, чуть тронул пальцами гравировку, – ЗабВО – Забайкальский военный округ. Значит, полковник служил в Забайкалье, когда оно еще было нашим!
Логинов привычным движением отсоединил магазин, снял карабин с предохранителя, оттянул затвор назад, ожидая, что выпадет патрон, но патрона в патроннике не было. Иван оценивающие глянул внутрь, удовлетворенно покивал головой. Несмотря на почтенный возраст, карабин находился в отличном состоянии.
«Это ж сколько тогда лет полковнику было? – постарался сообразить Иван, но голова отказывалась принимать очевидное.
«Много, в общем», – подытожил он. – Пожил старикан вдоволь. Знать, сделал что‑то такое, отчего смог вскарабкаться на Олимп. Впрочем, теперь это все уже неважно. Рано или поздно нас всех ждет один конец».
Под разгрузкой Иван нашел еще одну бесценную вещь, которая тоже, наверное, была памятна Мигаю. Старый финский нож с простенькой деревянной рукоятью в потертых ножнах из такой редкой сейчас натуральной кожи.
Нож лег в руку Ивана, словно там и был.
Неожиданно скрипнула дверь, Иван круто обернулся, готовый к схватке, но в дверях стояла Мария, одетая в форму охранника. Оказалось, в некоторых кабинках женщин‑охранников оставался второй комплект формы, и ей удалось подобрать кое‑что для себя.
– Сейчас, Марья, подожди меня.
Иван надел на себя разгрузку, затянул ремни, закрепил нож, проверил содержимое карманов, рассовал по ним мелкие вещи из рюкзака, снова закинул на плечи рюкзак и баллоны.
– Идем!
Он окинул взглядом кабинет полковника, отсалютовал его фотографии, в последний раз прощаясь с начальством, потом толкнул дверь и вышел прочь. Ему хотелось, наконец, увидеть город, небо, вздохнуть полной грудью свежего воздуха.
Мария поспешила следом.
Иван вышел в холл с высоким потолком и громадной эмблемой «Нового Авалона», которая обычно висела в воздухе над головами входящих, светилась и вращалась. Сейчас она была темной. Черный силуэт покосился набок, словно готовый вот‑вот упасть на далекий мраморный пол и разбиться.
Иван покосился на него, оценивая такую возможность, решил, что конструкция хоть и осталась без энергии солнечных батарей, все‑таки не представляет опасности, прошел вперед, легко перепрыгнул через турникет, подошел к стеклянным приоткрытым дверям и остановился, пораженный.
Обычно отсюда открывалась величественная панорама на Москву. Виднелся аккуратный зеленый парк с широкими дорожками, остановка клинкартов, шоссе. За шоссе находилось огромное плоское здание государственной таможни, за ним – небоскребы трех самых крупных торговых центров, которые представляли из себя целые комплексы – с гостиницами, барами, клубами, магазинами и кинотеатрами. Справа от таможни стояла церковь «Нового Авалона», слева – Центр медитации и йоги. Дальше находился учебный центр «Нового Авалона», международный университет экономики и права, шли еще какие‑то высотки.
Ничего этого не было!
Иван так и не понял, какое сейчас время суток. За окном было темно, но это была не ночь. Какие‑то детали открывшегося вида были видны очень отчетливо, другие, несмотря на то, что находились ближе, были совершенно скрыты тьмой.
Словно морок покрыл землю. Не день, не ночь, не утро. И точно не вечер. Небо было абсолютно ясным, но ни луны, ни звезд не было видно. А ведь Иван точно помнил: накануне было полнолуние. Луна еще была такая… Красная… Она редко бывает такой. Иван смутно помнил, что есть какие‑то определенные фазы луны, когда она попадает в тень от Земли и становится красной.
Может быть, небо затянуто облаками? Просто их не видно?
Но еще больше поразило Ивана то, что он увидел на земле. Парк был цел, целой была и остановка, целым было даже шоссе, на котором виднелось много разбившихся и перевернутых машин, клинкартов и экомобилей. В двух местах еще дымились выгоревшие остовы машин. Маленький спортивный автомобиль врезался в опору возле остановки, гармошкой смялся его дорогой красный лаковый капот, дверцы торчали вверх, словно крылышки гигантского жука.
Но Иван смотрел не на машины, Иван смотрел туда, за шоссе, где не было уже ничего, кроме обугленной, выжженной земли. Не было ни здания таможни, ни церкви «Нового Авалона», ни центра медитации, ни небоскребов, не было жилых кварталов, здания тюрьмы и магазинов. Не было набережной, не было парков, мостов, прудов и библиотек, не было и Кремля со всеми его обитателями…. Внутри пятого транспортного кольца больше не существовало ничего, кроме выжженной земли! Центра Москвы больше не существовало.
До шоссе все было почти нормальным. За шоссе мир – как обрезало.
И совершенно непонятно было почему исчезли люди здесь, в здании «Авалон‑Компани»?
Куда делись все водители разбившихся автомобилей? Почему не было тел? Почему не сработало аварийное отключение двигателей или другие блок‑системы?
«Потому что вся электроника в один миг сгорела, – подсказал прежний ехидный голос внутри Ивана. – Потому что некому и нечему было предотвращать аварии…»
«Но почему? Почему?» – продолжал вопрошать Иван.
– Почему? – произнес он вслух, и слова эти в пустоте огромного зала с высоким потолком и стеклянными стенами, раздвигающими пространство тьмы в бесконечность, прозвучали пугающе беспомощно.
– Это конец, – вдруг услышал он спокойный голос Марии, – конец времен, конец истории. Мы ждали его. Отец Евлампий был прав, он ошибся всего на несколько дней.
– Что?… – Иван оглянулся на Марию, глянул на нее сверху вниз. – Что ты мелешь? Какой конец света? Да я жить только‑только начал! Это Южноамериканский союз! Это они напали! С лазером! Поняла?
Мария отрицательно качала головой, машинально гладя кошку, которая выделялась в темноте бело‑лунным пятном. Кошка нервно била хвостом, глядя на Ивана снизу. Взгляд был на удивление осмысленным. Странная тварь!
А Мария смотрела не на Ивана, она смотрела на выжженный город. И глаза ее в это момент были черными, как это небо.
