Полный мрак
– Вам помочь?
– А как?
– Не знаю…
– Поищи лучше, чем накрыться, пока ещё не совсем стемнело. Что‑то мы не подумали. Найди хотя бы для себя, а за меня не беспокойся, я, наверное, сегодня ночью умру.
– Да как же вы так можете говорить?!
– Не бойся…
– Вы не умрёте!
– Дай мне обезболивающее и сама выпей.
Надя заплакала. Я видел, как она пыталась сломанными руками открыть бутылку. Это было невыносимо. Я подавил слёзы. Стало стыдно. Если умирать, то с честью. Я попытался преодолеть лихорадку. Слабыми руками я взял у неё бутылку и открутил крышку.
Надя вернулась с какой‑то порванной курткой.
– Единственное, что нашла.
Я взял у неё куртку, она легла на спину рядом со мной, и я попытался укрыть нас. Лихорадка всё ещё стискивала всё тело. Я думал о поисковой группе. Почему они до сих пор нас не нашли?
День встретил меня раскалённым дыханием. Нади не было. Я лежал и думал. Что обычно думают в таких ситуациях? О семье? О будущем? Я же хотел в туалет, а встать не мог. Я пытался сосредоточить все силы на том, чтобы поднять своё тело. Зачем я пополз искать воду? Лучше бы умер ещё день назад от жажды и травм. Что меня толкнуло тогда на поиски? Вера в лучшее – главный мучитель.
Я перевернулся и, кряхтя от боли, покатился по песку в сторону. Откатившись метра на два, я сделал свои дела. Раскалённый песок жёг кожу. Я застегнул штаны и покатился обратно. Делать это было очень трудно. По пути меня сильно затошнило. Я не выдержал.
Надя вернулась минут через сорок, насколько я мог судить по импровизированным солнечным часам.
– Где ты была?
– Я ходила за помощью.
Взгляд Нади был мутный.
– Что?
– Я подумала, что смогу дойти до города и позвать на помощь. Оказалось, что во все стороны только пустыня.
– Надо было ждать, ты просто впустую потратила силы.
– Я не могу так. Я хочу выжить.
– Если хочешь жить, то сиди тут, а не шарься по ёбаным пескам. Ты ничего не можешь сделать. Это пустыня. Город хер знает где.
– Я не могу так.
– Успокойся.
– Я не могу так!
– А надо!
Надя закричала. Она кричала без перерыва секунд тридцать, а затем упала, заплакала.
– А что, если они нас не найдут?
– Тогда мы умрём.
– Я не могу умереть!
Надя снова закричала. Я посмотрел на солнечные часы. Тему разговора надо было давно сменить.
– Когда ты сделала часы?
Надя не ответила.
– Надь, вот смотри: мы тут уже третий день после ужасной авиакатастрофы. Мы живы, несмотря на наши травмы. Включай свою надежду и не падай духом.
Я посмотрел на девушку и вдруг сам понял, что сказал. Инстинкт самосохранения дал второе дыхание. Я вдруг сам понял, что я действительно жив после всего этого. Мне вдруг захотелось жить. Надя перевернулась на спину и посмотрела на меня.
– Ты прав…
Я закрыл глаза, меня опять начало тошнить. Она перешла на «ты». Я переборол тошноту. Осознанность исчезла. Я потерял сознание.
В глаза просочился яркий белый свет. Я лежал на полу. Во все стороны был только белый свет. Я услышал какую‑то песню и в ту же секунду очнулся. Я был весь мокрый. Надя вылила на меня бутылку воды.
– Как ты её открыла?
– Было очень больно.
Надя стояла надо мной на коленях.
– Обмороки будут случаться всё чаще, это от сотрясения.
Ко мне вернулась боль.
– Надо выпить обезболивающее.
На солнечных часах было четыре вечера.
– Как ты додумалась до часов?
– Один раз подобная ситуация была. Только я была в лесу и была здорова.
– Расскажешь?
