Предание о Временах великой скорби
– Усмири эмоции! Если планета передала тебе вещь, она знает, что нужно делать, чтобы воспользоваться ею! – сквозь скрежет генератора донесся до Иванко твердый голос Мудрейшего. – Значит, цель настолько важна, что ради этого Земля‑матушка готова потерпеть несколько часов! И за животных не переживай, в их генетической памяти тоже все сохранилось. Подождут в сторонке и вернутся. Завтра я подключу удлинитель, и мы сможем находиться на большем расстоянии от этой штуки. Шума и вони будет поменьше!
Вытирая пот, Мудрейший размазал грязь по лицу и выглядел как заправский механик из прошлого.
Пока Иванко приходил в себя, старик продолжал суетиться: проворно смахнул пыль с системного блока, водрузив его на какие‑то несуразные железные ящики, размотал шнур питания и воткнул в розетку в генераторе. Все его движения были четкими и уверенными, но при этом в них ощущались брезгливость и неприязнь. Через некоторое время компьютер включился. Мудрейший вставил в него жесткий диск, и на экране появилась иконка: «Последние важные события в жизни человечества на планете Земля (собранные последним человеком)».
Немыслимая комбинация скрежета и выхлопных газов, холодные и бездушные предметы, когда‑то созданные человеком… Человеком? Предком? Все смешалось в голове Иванко. Ему никак не удавалось совместить в своем сознании светлый образ мудрого предка с этими предметами из былого времени. Но генетическая память прошлых поколений уже продавливала хрупкую защиту его личного сознания. Одно небольшое усилие – и вся огромная масса грязной жижи человеческой памяти Времен великой скорби проломит тонкую корку и заполнит его до краев. Это как гнойник на гландах: с одной стороны, хочется, чтобы он поскорее прорвался, но с другой, страшно захлебнуться гноем. «Добро пожаловать на темную сторону знаний, спрятанных в темной стороне эфира!» – эхом отозвались в голове слова Мудрейшего.
Иванко почувствовал, как на него накатывают странные, ранее неведомые ему чувства: тревога, страх, отвращение. Организм включал защитные механизмы, пытаясь оградиться от неприятностей: хотелось бежать, не оглядываясь, куда подальше. Но обратного пути не было. «Выбор пал на тебя!» – сквозь скрежет пульсировало в его голове. Хватит ли у него сил вынырнуть из этого ада?
Усилием воли он заставил себя подняться.
– Мудрейший, на сегодня достаточно! Выключи, пожалуйста! – прокричал юноша. Не в силах обмениваться мыслями, он от растерянности попытался голосом перекрыть грохот генератора. – Мне нужно все это осознать, чтобы идти дальше. Такое ощущение, что меня всего изнутри измазали какой‑то гадостью!
– Да, ты прав! Даже мне этих прикосновений к прошлому хватило с лихвой, хотя я знал, к чему нужно быть готовым, – согласился Мудрейший и заглушил двигатель.
Иванко молча, не попрощавшись, побрел через поле к дому. Его внутреннее море пребывало в смятении, руки ныли от ожогов. Сегодня он впервые столкнулся с болью. Современный человек дружит со стихиями, поэтому при общении с людьми огонь не причиняет им вреда. Что такое ожог, Иванко было неизвестно. Физическая боль и раздражение, волнение, паника, отвращение – как много незнакомых и неприятных ощущений, а ведь они с Мудрейшим всего лишь прикоснулись к миру прошлого. Что же ждет дальше? Неведомое доселе чувство тревоги терзало Иванко.
А перепачканный сажей старик остался сидеть рядом с сараем, погрузившись в нахлынувшие на него воспоминания. В памяти всплыл весь тот кошмар, в котором находилось человечество на краю своей гибели сто двадцать лет назад. Как мы стараемся поскорее забыть пережитые нами неприятные моменты, так и старики позаботились о том, чтобы скрыть всю грязь былой жизни под толстым покрывалом, сотканным из ярких лоскутов красочных эмоций. А после уже и сами не заглядывали под него и никому не разрешали приподнимать покров. Те, кто пережил ад прошлого, никогда не обращались к темным глубинам своей памяти, радуясь тому, что новые поколения не стремятся вообразить былые безрассудства. Да у них бы это и не получилось даже в самых воспаленных фантазиях. Новый человек стал настоящим хозяином своего дома, своей планеты. Старшим среди равных – стихий, животных, растений. Каждый поддерживал чистоту и порядок, уважая все жизненные формы, обитающие на планете. Ведь раз кто‑то вдохнул жизнь в существо, значит, это имеет какой‑то смысл! Именно поэтому знакомство с давним безумным миром ограничивалось экскурсией в древний город. И одного посещения было достаточно, чтобы ребенку становилось ясно: человек тех времен был одержим.
Вспоминая прежний мир и мысленно возвращаясь в современный, Мудрейший улыбался от счастья, что смог пережить то сумасшествие, сохранив свой разум, и сегодня это позволяло ему наслаждаться жизнью.
Но прикосновение к предметам из прошлого оживило в сознании старика образ старого мира и память о нем. Вернее, безОбразность и убогость этого мира. Мрачной серой тенью восстало из забытья бессмысленное, эмоционально пустое и жалкое прозябание, на которое обрекло себя человечество, отрешившееся в порыве гордыни и эгоизма от связи с Мирозданием и со своей планетой. Когда единым пульсом для всех стало не биение любящих человеческих сердец, с каждым ударом которых любовь распространялась по планете, проникая во все живые существа, так нуждающиеся в этой любви, а механическое движение насосов, подключенных к артериям планеты, выкачивающим из них жизненную силу и задающих ритм всему живому. И в такт им во всех человеческих умах билась лишь одна мысль: потреблять… добывать… оптимизировать… вновь потреблять… Пустота и цифры, цифры, цифры!
Близость этих образов из прошлого вызывала у старика страх и тревогу. «Что будет, если эти времена вернутся?» – проносилось в голове, и ужас ввергал его в то эмоциональное состояние, в котором он пребывал в ту давнюю эпоху. Безысходное, бесцельное существование. Содрогаясь в холодном поту, старик все плотнее укутывался в теплый успокаивающий его плед, с любовью связанный женщиной из общины и подаренный ему в какой‑то праздник. Этот уютный плед был сейчас доказательством того, что сегодняшний мир реален! Что через мгновение он не очнется на помойке древнего мира, прикрытый синтетической ветошью, пронизанный холодом и одиночеством. И он еще крепче вцеплялся в этот плед.
«Когда же, – думал он, – когда человек совершил этот незаметный шаг в сторону и встал на путь, который в дальнейшем привел к всеобщей катастрофе? В какой момент он приоткрыл в своем разуме дверцу и впустил безобидную на первый взгляд мыслишку о собственном величии? Маленькую, но, как все ничтожное, очень жизнеспособную и амбициозную Гордыню, которая постепенно убедила его в том, что понятие «венец творения» означает не ответственность человека как самого разумного существа за все происходящее на планете и не обязанность беречь и регулировать миропорядок. Венец творения – это и есть сам человек. Он центр Мироздания, и ему все позволено! Но самое страшное, что эта мысль, как паразит, размножаясь и укрепляясь в его сознании, передавалась другим и со временем полностью завладела умами большинства людей. Воля человечества и здравомыслие оказались бессильны перед ней! А чтобы человека не мучили угрызения совести, его эмоции подчинили бездушным рациональным цифрам, которые могли оптимизировать и оправдать все, в том числе и любые действия. У цифр всегда есть логичное объяснение самым мерзким деяниям: «Это страшный, поступок, но он экономически обоснован!»
И постепенно человек стал считать себя тем самым стержнем, вокруг которого крутится вся Вселенная. Но когда несколько миллиардов живых существ на планете начинают осознавать себя центром Мироздания, катастрофа неизбежна! Как?! Человек возгордился настолько, что отделил себя бетонными стенами от всего живого на Земле. Отгородился толстым слоем ненужной информации от связи с Мирозданием. И какой невероятно долгий и трудный обратный путь пришлось пройти, чтобы вернуть уважение и доверие к себе других живых существ! Насколько коварно и многолико Зло, подстерегающее человека в каждый момент времени, и насколько мудро Мироздание, что подбросило эту информацию, которую нельзя забывать»!
