Причина остаться

– Я видела объявление, что вам требуются официанты, – громко ответила я, пытаясь перекричать музыку. – Возьмете меня?

Он оценивающе оглядел меня с ног до головы, и от этого взгляда мне стало не по себе.

– Три «Джека», – крикнул один из мужчин, толпящихся у барной стойки. Он едва стоял на ногах, но настойчиво пихал бармену помятую купюру.

– Погодь, Билли. – Бородач, однако, взял деньги, а потом подтолкнул меня к двери, ведущей на кухню.

Там, в конце короткого узкого прохода, у огромных плит, суетились два человека. Они стояли к нам спиной и были одеты в обычную одежду, но по потоку ругательств и звону посуды несложно было догадаться, что это повара.

– Тебе лет‑то сколько? Мне тут проблемы не нужны, – сказал мужчина так громко, словно я была глухой.

Дверь снова распахнулась, и между нами быстро протиснулась та же официантка, только на этот раз с пустыми подносами.

– Двадцать один, – не моргнув глазом солгала я. В машине остались поддельные права, но пока мне не довелось ими воспользоваться, и хотелось бы, чтобы так и не пришлось. Тем более, даже согласно липовым документам, мне было всего двадцать. Маловато для работы в подобном месте.

Едва ли он мне поверил, но спорить не стал.

– Тебе повезло: как раз ушла сучка Долорес. Плачу восемь баксов за час, чаевые твои. Пойдешь на покер, там только принеси‑подай. У них депозиты на выпивку, у всех, кроме рыжего Эрни, поняла меня? Ему не наливаем. Он в завязке.

– Поняла. – Я не смогла сдержать неуместную улыбку. Восемь баксов в час – смешные деньги, но и они мне не помешают.

Он протянул мясистую волосатую руку, сорвал с висящего на стене крючка фартук с оборками – наверняка тот самый, по которому потопталась Долорес, – и сунул его мне.

– Принимаешь заказ, идешь ко мне на бар и обратно. Там есть бурбон и лед: если просят – долей сама. Не мешай им, не крутись у стола, стой смирно возле двери и следи, не позовет ли кто. И сними эту хрень, я монашек на работу не принимаю. – С этими словами он потянулся к воротнику моей рубашки, а когда я возмущенно отшатнулась, готовая ударить его по руке, расхохотался и вышел в зал.

– Повезло тебе, детка. – Ко мне подлетела официантка. Это была миловидная девушка с большими карими глазами и короткой стрижкой боб, которая очень ей шла. Она приветливо улыбнулась, и я заметила, что один из передних зубов у нее наполовину сколот. – Там парни серьезные, а не свиньи вонючие, как тут. Я Лидия, можно просто Ли.

И она, ловко перехватив поднос с тремя бургерами, протянула мне руку.

– Я… э‑э‑э… – От ее дружелюбия я на мгновение растерялась, но быстро сориентировалась и ответила на рукопожатие. – Эмма.

Имя горечью осело на языке, и я, как всегда, когда приходилось представляться, вся сжалась в предчувствии: сейчас надо мной посмеются и обвинят во лжи. Но Лидия ничего не заметила.

– Славно, детка, а теперь за работу, я совсем зашиваюсь. Дверь в игорную в конце зала, справа. – И она, покачивая бедрами почти в такт музыке, выпорхнула из кухни.

Снимать рубашку я не стала, но пуговицы все же расстегнула – не столько из‑за замечания бармена, сколько из‑за жары. Брезгливо поморщившись, потому что одежда за несколько минут успела пропахнуть дымом и запахом еды, быстро завязала на шее и талии лямки фартука (действительно, на груди до сих пор висел бейдж с именем «Долорес») и вышла вслед за Лидией.

В отдельной комнате царил полумрак, и музыку здесь было едва слышно – судя по всему, владельцы заведения потратились на звукоизоляцию. В зале стояло два стола для покера: один сейчас пустовал, а вокруг второго сидели шесть человек. Над этим столом висело облако дыма: почти все игроки курили. Мне стоило огромных усилий сдержаться и не прикрыть рот и нос рукавом.

Когда я вошла, обернулись лишь двое: пожилой мужчина в надвинутой на лоб ковбойской шляпе и рыжеволосый парень, должно быть тот самый Эрни, о котором предупреждал бородач. Одна часть его лица была усыпана веснушками, а на другой, от виска до подбородка, виднелись глубокие рубцы, похожие на следы от ожогов. Половина брови, такой же рыжей, как и его взъерошенные волосы, с этой стороны отсутствовала.

Я спохватилась, что слишком очевидно пялюсь на него, и поспешно отвела взгляд.

– А Лола‑то похорошела, – хихикнул Эрни.

– За игрой следите, – одернул их кто‑то, чьего лица я не успела рассмотреть.

Игроки вновь обратили внимание на стол. Тихонько прикрыв за собой дверь, я отошла в сторону и огляделась. В комнате не было окон и лишней мебели: только стулья для каждого и низкий столик в углу – с кофейником, графином воды и стопкой чашек, а также початой бутылкой недорогого бурбона.

– Плесни‑ка, – донесся до меня голос с сильным южным акцентом.

Старик в ковбойской шляпе с приклеенной к нижней губе папиросой поднял над головой пустой бокал. Я быстро подошла и забрала его, вернулась к столику и налила бурбон. Тут же стояло ведерко с почти растаявшим льдом – хоть он и не просил, я выловила щипцами из воды пару кубиков и бросила их в напиток.

Мужчины о чем‑то глухо переговаривались; при моих скудных познаниях в покере удалось понять лишь то, что в игре оставались два человека.

– Блефует, – с видом знатока протянул Эрни, пихая локтем в бок своего соседа, толстяка с густыми усами.

Я отдала бокал «ковбою» и снова отошла в тень, чтобы понаблюдать за другими участниками. Все они были в возрасте, не считая Эрни и еще одного парня рядом с ним. Перед ним возвышалась внушительная стопка фишек. Одна рука его лежала на потертом зеленом сукне стола, касаясь кончиками пальцев аккуратно сложенных карт. Другая – на спинке стула, в кулаке он сжимал фишку. Его лицо – загорелое, с резкими чертами, как будто слегка скучающее – ничего не выражало. Он казался одновременно и сосредоточенным, и расслабленным.

Темные кудрявые волосы, блестящие карие глаза в обрамлении по‑девичьи пушистых ресниц и большой орлиный нос придавали ему сходство с каким‑нибудь голливудским актером – из тех, что играют второстепенных героев или злодеев. Внешность у него была запоминающейся, я бы сказала, что он хорош собой, но было в выражении его лица и позе нечто неуловимо мрачное, настораживающее. Мне показалось, что от него веет скрытой опасностью, как от человека, чрезмерно уверенного в себе.

Хоть он и был хорош собой, все равно с первого взгляда не понравился мне.

– Вскрываемся? – спросил он таким тоном, словно устал тратить время и был не прочь отправиться домой. Но по тому, как его пальцы крепко стиснули фишку, можно было догадаться: он максимально сосредоточен и ждет, чем ответит его оппонент.

Единственный из присутствующих, кто был одет в строгий костюм и гладко выбрит, повел подбородком в мою сторону и приподнял указательный палец.

– Будьте добры, воды, – попросил он с вежливой улыбкой.

Все остальные почему‑то тоже повернулись и посмотрели на меня, в том числе и тот парень. Наши взгляды встретились, и он приподнял одну бровь, как будто о чем‑то хотел спросить меня. От этого обычного, ничего не значащего жеста у меня словно что‑то перевернулось в желудке. Я снова отошла к столику и поспешно схватила графин с водой.