Проект Марена
– А в школе, вроде смелая была! – добавил он, – Значит так, свою легенду ты должна знать назубок, Ольга Борисовна Галицкая! Твой переход санкционирован руководством Управления по ассимиляции. Задание знаешь только ты сама. Если кто‑то спросит о цели перехода, ответишь, что… а прочем, лучше промолчи! Поняла?
– Да, поняла, – кивнула Лера, – а как это происходит?
На секунду задумавшись, Морозов пожал плечами.
– Сам я там не был. Но поговаривают, что терпимо. Ещё никто не помер. Ты, кстати, за последние шесть часов ела?
– А что, нельзя?
– Почему нельзя? Можно. Просто пакет возьмешь. Если на пол наблюешь, мыть придется.
– Успокоил, блин!
– Ладно, пошли! – он поднялся.
– Как живешь‑то хоть? Как семья?
– Тебе, правда, интересно? – грустно улыбнулся он.
– Правда. Спасибо тебе! – Лера подошла и прикоснулась губами к его колючей щеке.
На секунду смутившись, он зачем‑то застегнул верхнюю пуговицу и открыл перед ней дверь. На том же лифте они спустились на подземный этаж с грубо выкрашенными стенами и протянутыми трассами кабелей. Просторный коридор освещали висевшие на проволоке люминесцентные лампы, покачивающиеся от нагнетаемых вентиляторами потоков воздуха. Возле железной двери с электронным замком они остановились напротив видоискателя, после чего дверь открыли. На входе у нее спросили документы, и Лера достала карточку. Немолодой уже охранник самым въедливым образом тщательно изучил текст, перечитав несколько раз, но затем, встретив строгий взгляд Морозова, вернул кусок пластика и пропустил их дальше.
– Я не вижу сертификата подготовки!
Человек в бледно‑зеленом медицинском костюме поднял глаза.
– Это не клиент, – сухо пояснил Морозов, – там есть предписание.
Нахмурившись, лаборант что‑то пробубнил себе под нос и сделал запись в электронном журнале, пометив ее оранжевым маркером.
– Пройдите вон в ту кабинку, пожалуйста!
Лера почувствовала дрожь в ногах и оперлась на стул.
– Все будет нормально, – шепнул ей на ухо Глеб, – соберись! Ты привлекаешь внимание.
– Ну, что, пора прощаться?
Она выпрямилась и улыбнулась, заметив, как он напрягся. Очевидно, не так себя должен вести агент с секретной миссией перед переходом, но поняла Лера об этом поздно, уже успев вызвать подозрение лаборанта.
– Удачи!
Морозов скупо улыбнулся и застыл в одной позе, наблюдая, пока девушка скроется за дверью. Она понимала, что он рискует многим, может быть даже жизнью, ради нее, давней знакомой из прошлой еще школьной жизни.
В стерильной белоснежной кабинке у нее взяли кровь из пальца, измерили давление и температуру, после чего человек в костюме химзащиты указал на выход.
– Идите за мной!
Через коридор, показавшийся ей лабиринтом, ее провели к сферической камере около трех метров в диаметре с креслом внутри. Усадив девушку в кресло, человек в костюме вышел.
– Что мне нужно делать? – спросила, не выдержав, Лера.
– В первый раз?
– Ага.
– Просто сидите спокойно. Когда все закончится, вас выпустят на той стороне.
Легко сказать, сиди спокойно. После того как захлопнулась дверь, отрезав ее от внешнего мира, она испытала приступ паники. Матовая мягко подсвеченная поверхность сферы через минуту начала давить, появилось ощущение духоты и тошнота. Лера вспомнила слова Морозова про пакет. Сфера завибрировала, загудела, после чего наступила гробовая тишина.
****
– Василий Ефимович! Вас Петр Иванович просит зайти, – прощебетала секретарша, едва завидев его, проходящего мимо приемной.
Он хотел было сделать вид, что не услышал, но все же остановился.
– Вера, а он сейчас свободен?
Городков замер в дверном проеме.
– Да, он один, – кивнула она и потянулась за трубкой, – доложить?
– Давай!
Зайдя в приемную, он по‑хозяйски открыл шкаф и повесил туда куртку.
– Через пять минут заходите! – сообщила Вера, – Может кофе?
Отказавшись от кофе, Василий Ефимович достал из кармана расческу и, подойдя к зеркалу, прилизал редкие волосы. К сорока двум годам он растерял почти всю и раньше‑то не очень густую шевелюру, обзаведясь глубокими залысинами. С возрастом он стал похож на сказочного добряка с толстым носом и животиком, пикантно выглядывающим из‑под пиджака. Лет пятнадцать назад молодой следователь Городков днями напролет не знал покоя, бегая за свидетелями и экспертами, стараясь все делать быстро и ответственно.
Осознав со временем, что количество сданных в суд дел прямо пропорционально количеству принимаемых после этого к производству при той же зарплате, Василий Ефимович решил быть более мудрым и перестал «рвать подметки», создавая видимость бурной деятельности и рассказывая начальству о своей жуткой загруженности.
Вероятно, из уважения к его солидному опыту, Городкова особо не трогали. На совещаниях он тихо и незаметно сидел в углу, в то время как его более молодым коллегам бывало порой «жарко».
В последние годы в ведомстве происходили странные, по его мнению, процессы, превратившие его в зарегулированную бюрократическую контору. Начальству требовалось не столько качественное расследование преступлений, сколько громкие пресс‑релизы, да цифры. Вот и соревновались отцы‑командиры разного уровня в приписках и очковтирательстве.
Переживавший поначалу за систему Василий Ефимович, в конце концов, понял, что это теперь современное лицо любой структуры, так сказать, примета времени, и сосредоточился на том, чтобы не оказаться в немилости, да и за наградами не стремился.
– Разрешите?
Городков просунул голову в дверь. Начальник управления поднял глаза, и, рассмотрев посетителя, махнул рукой.
– Заходи! Садись!
