Проклятие на удачу

– Ну что вы поникли? – поймал общее настроение Наг. – Как только Соня будет у нас, самое тяжелое останется позади. Отправим записку с требованием выкупа, на арену выйдет Крэд, якобы случайно оказавшись в здешних краях, и отправится на спасение купеческой дочери. Таки вызволит ее из заточения в сыром подвале, охраняемом разъяренной козой, – улыбнулся с присущей жизнерадостностью Наг. – Отвезет в целости и невредимости отцу, и все будут счастливы!

– А бабка? Она оказалась не такой уж немощной и нелюдимой. По пять раз в день в сарай ходит. А если Соне удастся вынуть кляп изо рта? Коза не может блеять вечно… – поддалась сиюминутной панике Анника.

– Тебя смущают девкины крики в сарае? Мало ли чем молодой в расцвете сил мужик может с бабой на сеновале заниматься! – задорно ответил парень, который находился с ответом на каждое наше сомнение. Мы честно постарались поверить в убедительность предложенного им объяснения, поскольку пути назад не было.

Войдя в город, наша компания сразу же окунулась во всеобщую атмосферу праздника и веселья. Дома были нарядно украшены, а дворы приведены в порядок. Легкий весенний ветерок разносил по улицам густой дурманящий аромат сирени и жасмина, зацветших в этом году слишком рано. Местные старухи выставили на свежевыкрашенные лавки перед своими жилищами большие корзины с прошлогодними яблоками, которые ввиду отсутствия зубов так и не были съедены за долгую зиму, выпечку собственного производства, кувшины с фруктовыми компотами. Отведать их можно было прямо на месте, заплатив хозяйке сего добра несколько медных монет. Сами бабки были неотъемлемым приложением к импровизированным прилавкам и декорировали их кучками, восседая рядом на принесенных из дома табуретах. Они, не сбавляя тона, обсуждали прохожих, болезни, болезни прохожих и сына купчихи Клавы, чья коза прошлым летом весь огород потоптала.

Мы миновали окраину и вышли на широкую мощеную желтым камнем дорогу, утыканную редкими фонарными столбами, залитыми жиром установленных на макушках горелок. Где‑то в середине длинной улицы находился дом Сони. Наша компания неспешно двинулась вперед под гул толпы, перемешивающийся с мелодичной инструментальной музыкой, доносящейся со стороны площади. Молодежь сновала туда‑сюда, сбившись группками по половой принадлежности, впрочем, не забывая иногда перемешиваться для пущего увеселения. Кабаки кишели хмельными с утра гуляками. Ярмарочные ряды ломились от всевозможных товаров, добрая часть которых имела съедобный и питейный характер. Мы подошли к забору интересующего нас поместья. У парадной двери трехэтажного терема толпились люди, обмениваясь поцелуями и рукопожатиями, после чего входили внутрь. Среди них имелось несколько юношей и девушек, вычурно нарядных и держащихся весьма манерно. Я непроизвольно поправила волосы и одернула платье, одетое сегодня, чтобы не выделяться на фоне празднующих, хотя это вряд ли было возможным с перекинутым через плечо мечом. Сквозь распахнутые окна виднелось, как прислуга бегает по дому, готовясь к приему высокородных гостей. В одной из комнат второго этажа помощница укладывала вьющиеся золотистые волосы Сони в модную прическу, в то время как сама девушка покрывала лицо пудрой, глядя в настольное зеркало.

– У вас по меньшей мере два часа, – констатировал Наг. – Раньше по этикету ей дом покидать не положено. Чем займемся? – улыбнулся парень, выжидательно уставившись на нас.

– Не знаю, чем займетесь вы, а я проголодалась.

Единственный блинчик, съеденный на завтрак, только раздразнил желудок, все это время требующий продолжения трапезы заунывным журчанием. Я уже давно заприметила выходящих со стороны торговых лавок людей, уплетающих свежую сдобу, и теперь направилась туда.

– Встретимся на закате у куста на берегу! – крикнула Анника братьям, оставив их в компании друг друга и побежала вслед за мной. К тому моменту, когда она меня догнала, я уже стояла у ближайшей палатки с выпечкой и придирчиво изучала ее содержимое.

– С чем этот пирожок? – поинтересовалась я у огромной нарумяненной торговки.

– С куропаткой, – часто закивала головой та, словно подтверждая собственные слова.

– А этот? – я ткнула пальцем в подгоревший бочок треугольного конвертика жареного теста.

– С перепелкой, – подмигнула лавочница и отвела плутоватый взгляд в сторону, перекладывая зачем‑то булки с места на место. Этот жест мне не понравился. Хорошо помня практику «Лисьей норы» относительно блюд из птицы, я осведомилась у лавочницы, давно ли перепелка из пирожка последний раз кукарекала, на что та смертельно оскорбилась, перекрестилась и поклялась качеством предлагаемого товара, заверяя, что ее муж удалой охотник, и вышеозначенная продукция щедро начинена сей пищей богов.

– Понятно… Тогда мне с яблоком, – мясо я не ела, рыбу тоже, но пожурить нечестную продавщицу было святым делом. Анника, разжившись в соседней палатке маковым кренделем, с удовольствием впивалась зубами в сладкую сдобу, уже обкусанную девушкой по всему хрустящему краю.

Время ожидания решено было коротать в эпицентре гуляния. Узкие дорожки многочисленными ручейками изрезали кишащую людьми площадь и неизменно встречались в ее середине – у толстенного приземистого дуба. В его обширной прохладной тени, на огибающей ствол по кругу лавке, приземлились и мы с подругой. Невдалеке расположился оркестровый помост с танцевальной площадкой. Активные конкурсы, сопровождаемые бодрыми музыкальными ритмами, уже закончились, и их сменили более спокойные мотивы, настраивавшие на приятный душевный лад. Угощаясь булками, рассматривая из‑за чужих голов фрагменты костюмированной театральной постановки и болтая о том о сем, мы незаметно для себя приблизились к нужному времени. Стрелка городских часов подтянулась к двойке. Словно сговорившись, мы одновременно встали с лавки и стремительно направились к поместью Сони. Для выполнения первой части плана много ума не требовалось – нужно было всего лишь проследить, куда и с кем пойдет девушка и оказаться там вместе с ней.

Куст жасмина ароматно пах, но неприятно скреб жесткими ветками по телу. Касаясь шершавой поверхностью кожи в местах, не прикрытых одеждой, упругие прутья провоцировали чесоточные приступы. Цветочное благоухание в такой концентрации быстро начало кружить голову, а воробьи, чей дом мы облюбовали в качестве места засады, выдавали нас с потрохами, отчаянно кружа вокруг него с неумолкаемым писком. Уже четверть часа мы с Анникой отважно заседали в буйной растительности напротив поместья нашей будущей заложницы, униженно снося оскорбления возмущенных пернатых. Наконец дверь распахнулась, и на крыльцо вышла толпа молодежи, которая даже в праздник, соответствуя чину, вела себя сдержанно. К нашему общему с подругой ужасу, двое из пятерых человек оказались парнями.

– Может, они сейчас разделятся? – предположила обильно посыпанная белыми лепестками девушка. Отвечая на наш вопрос, компания вышла со двора и направилась на центральную площадь, не меняя своего состава. Когда Соня с друзьями отошли на приличное расстояние, я выпрыгнула из куста, который, не желая со мной расставаться, расцарапал мне на прощание руки. Последовав моему примеру, Анника тоже выкарабкалась на дорогу, цепляясь за жасмин каждым из ножей, кинжалов, стрел, дротиков, бывших частью ее повседневного и праздничного наряда. Отряхиваясь от листьев, она озадаченно вопросила:

– Что делать будем? Эти парни запорют нам все дело… Будь мы более отъявленными разбойницами, можно было бы пригрозить мечом, но это как‑то… не по совести…

– А украсть человека по совести? – нервно усмехнулась я, не выпуская из виду интересующую нас пятерку.

– Это совсем другое. Мы же ее счастливой сделаем. И себя тоже! Это мероприятие принесет пользу всем!

Преследуемые повернули за угол. Анника, вместе со мной наблюдавшая за ускользающими фигурами, выпалила: