Проклятый граф. Том VIII. Мат гроссмейстеру

Альбинос, двигающийся куда быстрее почти обездвиженного противника, быстрее удерживающего предка от опрометчивой ошибки Романа, пришедшего на помощь Татьяне и, уж конечно, быстрее самой девушки, метнулся к кувшину и, схватив его, с размаху окатил Виктора холодной водой. Граф закашлялся, затряс головой… и вдруг выскользнул из рук держащих его людей, упал на пол, задрожал… в следующий миг на полу уже замер знакомый серовато‑белый паук.

Он пробыл таким недолго, мгновенно обратился вновь человеком – очень растерянным, недоумевающим человеком, – но этого хватило, чтобы Роман и Татьяна отпрянули, испуганно и растерянно переглядываясь. Казалось, Анхель переиграл их, одолел, казалось, уже ничего не исправить…

– Зачем это?.. – говорил Виктор хрипло, обращаясь к собственным рукам, которые рассматривал с явным недоверием, – Зачем, зачем ты… я не хочу…

– Я дал тебе силу, Виктор, – Ан говорил с нескрываемой насмешкой, так и лучась улыбкой, – Подарил тебе ее, вернул утраченное! Ты должен быть благодарен мне.

Граф медленно поднял голову: глаза его поблекли, становясь полупрозрачными, самое лицо как‑то осунулось и побледнело – он стал таким, каким впервые предстал перед потомками в будущем.

– Но я не хочу… – растерянно проговорил он, – Мой сын… ему этим не помочь…

Анхель мимолетно закатил глаза – к горю отца никакого сочувствия он не испытывал, порою даже раздражался им.

– Не время сейчас думать об этом! – мужчина почти рычал, сжимая кулаки: нерешительность графа выводила его из себя, – Враги в замке! Они хотели помешать тебе получить силу, они, те, чей облик они приняли, играют со временем, из‑за них умирают твои дети!

– Да что б ты понимал, дворецкий, – огрызнулся доселе молчащий Роман, – Иди мне кофе принеси, не вмешивайся в беседу господ!

Яростный блеск в глазах вораса дал парню понять, что на сей раз с шуточкой он промахнулся. Взбешенный Анхель представлял собою экземпляр ничуть не менее, если не более опасный, чем Чеслав, а они перед ним были практически безоружны – все маги остались в избушке Рейнира, помогать Альберту; к замку шли в надежде поговорить… на сражение настроен никто особенно не был.

Впрочем, сказать или сделать ворас ничего не успел.

Граф де Нормонд, мрачный, бледный, постоянно обращающий взгляд к больному ребенку на кровати, вскинул руку, прерывая споры.

– Ты, кажется… – он медленно повернулся на стуле к Роману, внимательно вглядываясь в него, – Ты предлагал мне дуэль? Поединок?

Анхель пакостно улыбнулся – ему почудилось, что победа все‑таки остается за ним. Виконт не станет сдерживаться в бою, а Виктор, увидев, с какой яростью потомок теснит его, уверует в его дурные намерения… Как все удачно складывается!

– Предлагал и продолжаю предлагать, – холодно отозвался молодой человек, выпрямляясь и разворачивая плечи, – Если ты не веришь нам, Вик, если позволяешь себя обмануть… быть может, моя шпага расскажет тебе правду.

– Хорошо, – Виктор медленно поднялся на ноги и, шагнув к постели сына, ласково провел ладонью по его волосам. Потом поцеловал в лоб и, рывком обернувшись, сдвинул брови.

– В зал! – голос его обрел небывалую твердость, – Если ты смеешь утверждать, что ты – мой потомок, докажи это, мальчишка! Я знаю того, за кого ты выдаешь себя, знаю его стиль и методы… тебе не повторить их. Сражаемся до конца!

Анхель незаметно усмехнулся. Что ж, быть может, такой поворот тоже принесет свою пользу. Сражение на смерть – значит, один из противников в любом случае падет. И, в сущности, неважно, кто из них победит, а кто проиграет – победа в любом случае достанется ворасу.

…Роман стоял, небрежно опершись об уткнутую в пол острием шпагу и, склонив голову набок, смотрел, как основатель рода де Нормонд выбирает себе оружие и делает несколько пробных выпадов. Сам виконт в тренировке не видел смысла, полагая ее лишним расходом сил, и в своих способностях был абсолютно уверен. Виктор же, судя по всему, в собственных сомневался.

Ренард, вновь обретший способность двигаться (Анхель, смеясь, сказал, что хочет, чтобы враги увидели его триумф, хотя в чем он должен заключаться, не объяснил) и Татьяна, этой способности не терявшая, замерли на лестнице у входа в зал, напряженно ожидая начала поединка. Анхель прислонился к стене неподалеку и, скрестив руки на груди, следил за действиями своего протеже, вновь обретшего силу вораса. Дает ли она какие‑то преимущества в бою или же нет, предсказать было трудно – если прежде Виктор ловко использовал эти способности, то сейчас он бы слишком разбит, чтобы полноценно сражаться. Татьяне даже думалось, что этот поединок для несчастного графа не более, чем способ забыть о собственной боли, отрешиться от нее, не думать, что маленький Адриан обречен… А может, и не обречен, если Вик позволит им попытаться помочь сыну.

Спускаясь вниз, в гостиную, где сидела Аделайн, девушка нервничала, не зная, как объяснить внезапное желание мужа женщины устроить сражение с молодым «целителем», но ее там не оказалось. Несчастная мать, убитая горем, не находящая себе места, покинула помещение, отправляясь еще куда‑то. Ренард заметил, что по словам Вика, в этот период Ада бродила по коридорам, напоминая привидение.

Дверь в зал закрыли накрепко – никому не хотелось, чтобы Аделайн вдруг появилась здесь и потребовала объяснений, каждому по своей причине.

Сейчас в огромном помещении царила тишина – Татьяна и Рене не говорили ни слова, лишь изредка обмениваясь понимающими взглядами; Анхель молчал; Виктор тренировался, а Роман ждал.

Внезапный звон скрестившихся шпаг заставил мужчину и девушку подпрыгнуть от неожиданности – граф, не объявляя о начале боя, бросился на противника, и тот блестяще отразил удар.

И опять никто не произнес ни слова, лишь звон клинков наполнил громадную залу, заставляя опасливо ежится и подаваться вперед, ища надежду.

Виктор бился ни на жизнь, а на смерть. На Романа он нападал как на врага, атаковал, стремясь задеть, и виконту порой приходилось непросто, поскольку сам он предку вреда причинять не желал.

Впрочем, так было лишь в первые несколько минут. Поняв, что противник настроен серьезно, Роман спустил себя с цепи. Теперь его удары стали жестче, резче и увереннее, теперь он весь отдавался поединку, парировал, уклонялся и непрестанно атаковал, атаковал, атаковал!

На щеке у Вика налилась кровью длинная ссадина, чуть ниже еще одна украсила шею, а третья – разорвала рукав рубахи. Граф, слегка растерявшийся, попытался достать парня, хотя бы уколоть его… Роман внезапно повернулся спиной и, нанося удары из‑под руки, то слева, то справа, принялся теснить его, сдвигая все дальше и дальше к концу зала, к лестнице, ведущей наверх. Противник отбивался, ловко парировал удары, но все‑таки отступал, не в силах справиться с натиском.

– Он удивлен, – неожиданно послышался над ухом шепот баронета, и девушка, вздрогнув, вгляделась пристальнее. В самом деле… Граф был чем‑то искренне озадачен, очень изумлен и, отбиваясь, делал это уже, казалось бы, без прежней охоты.