Рабыня для чудовища востока
– Ты сам говорил про первый раз. Сам говорил про особенный момент. И вчера бы все у нас произошло, если бы тебя срочно не вызвали на работу. Серж, ведь наша любовь – это непустой звук. Все у нас было. И я хранила себя для тебя. Поверь! – я, то кричу, то голос срывается на жалкий шепот. Пытаюсь убедить мужа. Пусть услышит меня! Пусть поверит!
– Своим поступком ты убила любовь. Ты хладнокровно уничтожила все, что между нами было! – опускает голову. Закрывает глаза. Морщится. – Я не знаю, как оправится от твоего предательства.
– Нет никакого предательства! – подползаю к нему, хватаюсь за ноги. – У меня, кроме тебя никого нет в мире. Только ты… больше никого…
Звонок в дверь звенит у меня в ушах погребальным колоколом.
– Отцепись от меня, – с омерзением откидывает мои руки. – Я допускаю, что ты могла не специально его грохнуть. Но теперь это не имеет значения, смерть Василия Максимовски тебе не простят. Тебя живьем закопают, дражайшая женушка, – бросает, перед тем как открыть дверь, и я замечаю триумфальную, злорадную ухмылку, на тех губах, что еще вчера клялись мне в вечной любви.
Глава 2
Дальше началась вакханалия. Врачи, полиция, еще какие‑то люди. Они снуют туда‑сюда по дому. Копаются в моих вещах. Перевернули все вверх дном. Задают мне какие‑то вопросы. А у меня ступор, я ничего не слышу, не понимаю. Только твержу как заведенная: «Я его не знаю!».
Муж… он даже не посмотрел на меня. Ни разу! Словно я действительно перестала для него существовать. Неужели он верит во все это?
Дальше начался спор врачей и полиции, кто сообщит отцу о смерти сына. По их побледневшим лицам и трясущимся рукам стало понятно, что они как огня боятся этого загадочного Максимовски.
А я пока пребываю в шоке. Боязни нет. Я ведь ничего не сделала. Полиция разберется. Как иначе? И муж поверит мне. Еще прощение будет просить. Все у нас наладится. Такими мыслями я стараюсь привести себя в чувства.
– Что вы ему подсыпали? – меня кто‑то теребит за руку.
Поворачиваю голову, лицо говорящего расплывается перед глазами.
– Что…
– Я спросил, какой препарат или яд вы подсыпали жертве? – начинает теребить меня за плечи. – Вы будете писать чистосердечное?
– Типа это ей поможет, – раздается незнакомый мужской хохот над моей головой.
– Серж, милый, – пытаюсь найти глазами в этой толпе мужа, – Пусть они перестанут меня трогать! – чужие прикосновения омерзительны.
В голове отчетливо сидит установка – только он может защитить. Только ему я доверила жизнь. С ним хоть в огонь, хоть в воду. Он сейчас одумается, успокоится и все поймет.
– Тебя еще не так потрогают, мадам, в том месте, куда тебе дорога, – полицейский смеется мне в лицо, обдавая перегаром.
– Я все же попрошу уважения к моей супруге. Никто не давал вам права вести себя подобным образом, – от слов любимого в глазах загорается надежда. – Максимовски сообщу я. Раз у наших бравых защитников духу не хватает.
Слабо улыбаюсь, пробую поймать взгляд Сержа, но он не смотрит на меня. Сдержанный. Интеллигентный. Это именно тот мужчина, которого я полюбила. Он возвращается. Ему просто надо было время все обдумать и понять!
– Зад ты ему хочешь подлизать, – выдает коп, что лапал меня. Заросшее лицо. Помятый весь. Отвратительный тип.
– Сообщив о смерти сына? – вздергивает вверх бровь. – И такие «гениальные» кадры стоят на страже закона. Печаль.
– Слышь, ты умник! Сейчас договоришься! – полицейский вскакивает и приближается вплотную к Сержу. – А вдруг вы на пару с ней Максимовски грохнули? В камеру закрою, а там умничай, сколько душе вздумается.
– Как закроете, так и откроете, – муж смотрит на него с высока. Уверенный, красивый, зеленоглазый блондин.
Это выводит меня из ступора. Страх совсем отступает. Когда есть надежная опора, никакие испытания не страшны.
– Что мы тут лясы точим! Поехали, прокатимся, мадам, – достает наручники и защелкивает их на моих запястьях. Холод металла обжигает. – После этих хором, – окидывает взглядом комнату, – Вас ожидают дивные апартаменты.
Мне все равно, что он там говорит. Смотрю только на мужа. Отстранилась от всего этого кошмара, закрылась своей любовью, как стеной.
– Андрюх, закончишь тут, а мы поедем, – полицейский обращается к одному из коллег, склонившемуся над телом.
– Лика! – его голосом мое имя звучит как песня.
– Да! – муж оживляет меня, словно цветок, согревшийся в лучах солнца, после морозной стужи.
– Я попробую помочь, посмотрю, что можно сделать, – хоть былого тепла в его голосе нет. Скорее вежливость, холодная учтивость. Но я уверена, все вернется. Только бы этот кошмар прекратился. А что все скоро образуется, в этом я не сомневаюсь. Ведь я невиновна, ни перед мужем, ни перед законом.
Если бы я только знала, как он мне поможет. Если бы знала… Хотя… я бы все равно ничего не изменила. С этого момента моя судьба больше мне не принадлежала.
– Никак не пойму, вроде баба молодая, все есть, а все равно ищет приключений на свой зад, – протягивает задумчиво полицейский. – Оно разве того стоило? – ловит мой взгляд в зеркале.
– Это страшное, очень странное, но всего лишь недоразумение, – после слов Сержа меня не смущают даже наручники на запястьях.
Я уплываю в мечтах. Представляю, как после всех испытаний мы отправимся к океану в свадебное путешествие. Моя мечта осуществится, как и обещал любимый. Ведь в своей жизни я никогда не видела моря. Не плескалась в ласковых волнах. И он на свадьбе обещал, что мы наверстаем все. Родной покажет для меня все краски мира, и навсегда сотрет из памяти ужасы трущоб, в которых я выросла.
– Сними розовые очки, потом больнее будет, – в зеркале отражаются глаза полицейского, красные, заплывшие, и там отчетливо читается отчужденная жалость.
Как бы и жалко, но это мимолетно, пожалели и забыли. Это чувство я узнаю всегда. Так на меня смотрели прохожие, когда в детстве я стояла на коленях и просила милостыню. Конечно, бывали и другие взгляды, злобные, жестокие, иногда и поколотить могли. А вот кто жалел, нередко денюшку кидали. Только вот от этого помятого мужика я вряд ли дождусь чего‑то хорошего. Да и не нужна мне его милостыня, теперь у меня есть защитник.
– Муж наймет мне адвоката, проведут экспертизы, во всем разберутся. А может, удастся под залог выйти… – это я вспомнила сюжет из детективов, которые так полюбила смотреть в последнее время.
Даже в моей непростой жизни, я никогда не опускалась до кражи. И тюрьма оставалась для меня чем‑то мифическим и страшным, что никогда меня не коснется.
