Рехан. Цена предательства

Точно, тот же потухший взгляд, отсутствие зрачков и ровный невыразительный голос. Все то, что так отличало наркоманов от обычных людей. И когда он закончил говорить, его лицо оставалось таким же расслабленным, и не выражало ровным счетом никаких эмоций. М‑да, и это правая рука известного полевого командира, законченный наркоман.

Стоявший до того молча Султан начал что‑то отрывисто говорить рыжебородому. Тот, наклонив к нему голову и глядя куда‑то на Пашкины ноги, отвечал односложно, время от времени кивая.

Шансы на спасение, которые целый день просчитывал у себя в голове Пашка, начали проявляться с другой стороны.

Сначала он принял шелестящий звук извне за легкое гудение в собственной голове. Гудение, которое сопровождает всякое сотрясение мозга. Но когда Султан и рыжебородый замолчали, напряженно вслушиваясь в необычный для этих мест звук, он уверился, что слух его не обманывает.

Звук нарастал быстро и становился все отчетливей, пока не превратился в хорошо различимый гулкий стрекот.

Главарь, как и положено командиру, первым догадался о происхождении акустических неясностей. И до того, как в сарайчик забежал телохранитель в чалме, бородатое лицо перекосило в бешенстве. Глаза выкатились наружу и, бешено вращая бельмами, он взревел и бросился к выходу, с силой толкнув в грудь вставшего на пути Жука.

У рыжебородого в потухших глазах появились искорки интереса.

– Армейские вертолеты? Любопытно, – и спокойно направился к выходу, на ходу что‑то крикнув Ахмету.

Тот ответил, не переставая вглядываться в небо. Гул нарастал, и вскоре можно было заметить в проеме окна мелькнувшую точку, за ней – вторую. И не было сомнений, что вертушки двигались именно сюда, именно к этому месту, где находились боевики и пленные солдаты.

– Так не бывает! – восторженно крикнул Адриян.

Кажется, он впервые за все это время подал голос.

– Еще как бывает, – саркастически прогнусавил Виталя, пряча в глазах и испуг, и радость, – черти не добили, а свои сейчас хлопнут.

Пашкино сердце сжалось, не ведая, то ли радоваться появлению российских боевых машин, то ли готовиться к тому, что их сейчас действительно расстреляют свои же. И вырваться некуда, конечности плотно держала огромная цепь, удавом лежащая на земле и уходящая куда‑то под глиняную стену. Бросил взгляд на место охраны. Никого… Всех как корова языком слизнула. Не было даже Ахмета. Видимо, убедился, что вертолеты действительно летят по их душу, побежал прятаться. Или воевать… Разницы нет, главное – никакого присмотра на данный момент не было.

Одним рывком поднял себя на ноги. Дернул цепью. Грузной волной прокатившись по полу, та лязгнула у основания стены и замерла. Не обращая внимания на то, что кандалы больно врезаются в щиколотки и запястья, Пашка подскочил к стене и с силой ударил плечом по глиняной поверхности. Как и думал, мазанка была ветхой и стена ощутимо качнулась – туда, сюда. Еще удар… Одному Пашке ни за что было бы не свалить ее, но Виталя, оценив усилия бывшего спецназовца, бросился на помощь, забыв про свой свороченный нос. И Адриян подполз и, помогая товарищам, принялся долбить здоровой ногой по стене в такт их движениям.

Тем временем вертолеты приблизились вплотную.

Хоть и ожидалось, но все равно очень неожиданно внизу прогремел первый разрыв. Несмотря на то, что он пришелся метров на сто ниже сарая, Пашка непроизвольно наклонил голову. Идущая впереди вертушка выпустила заряды с обеих ПТУРСов и сделала резкий поворот, уходя с линии атаки и уступая место второй машине. Внизу пошли рваться посланные ракеты. Земля под ногами содрогнулась, солдат ощутимо качнуло. Одновременно с этим снизу донеслись яростные вопли боевиков, заглушаемые взрывами и трескотней автоматов. Второй вертолет выпустил свои ракеты с обоих боков и ушел по той же схеме, что и первый. Верещащий стрекот винтов начал приглушаться. В воздухе запахло дымом и сверху местность начало накрывать поднятой землей, сажей и пылью.

На руку, заметил про себя Пашка, нам это только на руку. Пока, несмотря на кажущуюся хлипкость, стена поддавалась с трудом. Если бы можно было ногами, я бы ее уже пробил, точно пробил бы. Но, на ногах кандалы с тяжеленной цепью, и все что можно сейчас – ломиться в это ветхое сооружение костлявыми плечами вот так, из раза в раз пытаясь повалить эту треклятую стену, посмотреть, куда же ведут цепи от кандалов, а там… там видно будет.

Стихший на время гул снова пошел по нарастающей – вертушки возвращались. На этот раз уже издалека начали обстреливать лагерь и близлежащие окрестности с бортовых пулеметов. Мелкие разрывы пошли снизу вверх по холму, плотно стуча по земле. Одна из очередей прошла по порогу сарайчика, где находились пленные. На несколько секунд Пашке с Виталей пришлось броситься на землю, спасаясь от осколков и пережидая близкий обстрел. Только Адриян, не обращая никакого внимания на стрельбу, продолжал упорно долбить ногой стену.

Пашка отметил, что боевики, надо отдать им должное, не запаниковали. Внизу шла яростная трескотня автоматического оружия, перемежаясь с хлопками «мух» и реактивных пехотных огнеметов – «шмелей». Правда, пока все попытки достать вертушки были тщетными – летчики знали свое дело и не повторялись в маневрах. Вот грохнуло что‑то посерьезнее, правда, что именно, Пашка не разобрал. Снова в окошке пронеслись две черные точки и разошлись в стороны. Отчетливо видны были огоньки выстрелов с ПТУРСов и следы в небе от пущенных в эту сторону ракет. Казалось, оба вертолета бьют прямо сюда, в лицо. На второй круг пилоты решили не рисковать и выпустили ракеты издалека. Местность‑то уже пристрелена. И попадания пришлись куда как точнее.

Где‑то совсем рядом грохнул один разрыв, за ним тут же второй. Пашка инстинктивно зажмурился и против своей воли начал опускаться на землю. Показалось, что небо и преисподняя на время поменялись местами – земля глухо дрогнула и все на ней подскочило, полыхнуло, почернело. И только через миг хрястнуло. Вздрогнула всей грудью и охнула жалобно, но оглушительно громко, невыносимо для людского уха.

Из этого грохота вырвался слабый вопль отчаяния, кажется, Виталин:

– По нам же бьют, суки, по нам!!! – и все потонуло в новом взрыве. Пашка бросился вниз, но лечь полностью ему не удалось.

Сарай вместе с находившимися в нем людьми подняло в воздух. Покачало, словно игрушечный кораблик в гигантских волнах. И там же, в воздухе, он и разлетелся, как будто состроен был из колоды игральных карт. Пашка почувствовал, как в спину бьет чем‑то горячим и, ощущая приближение земли, выставил руки перед собой. Где‑то перед самой землей его нашла еще одна ударная волна. Непроизвольно ахнул от ужаса, заглатывая языки огня. Горящий воздух заставил его перевернуться несколько раз и швырнул на истерзанную поверхность.

– А‑а‑а!.. – услышал он свой собственный голос. Тело корежило, как березовую кору в огне костра. Обожженные голосовые связки хрипели надрывно, вылезая наружу, а вместо мозга в голову всунули раскаленный булыжник невиданных размеров. Глаза выкатились от напряжения. Отхаркнув против своей воли из глотки сгусток крови с едкой, черной сажей, попытался встать. К его изумлению, после случившегося это ему удалось. Вывернутые волной конечности двигались, и хотя пока он плохо чувствовал свое тело, оно поддавалось, пусть и неловко, его командам.

Очень сильно жгло лодыжки. Сел, опираясь на дрожащие руки, бросил взгляд на себя, вокруг. Цепи на ногах были разорваны неведомой силой, и тяжелые звенья еще были раскалены до того, что нестерпимо жгли обнажившееся мясо. На руках цепи сохранились, но Пашка увидел теперь их окончание – каменный столбик, подрытый взрывом и ненужно лежащий на вспаханной взрывами земле.