LIB.SU: ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

Рехан. Цена предательства

Во двор вышли под надзором Ахмета и приставленных к ним двух страшноватого вида боевиков лет тридцати, что подпихивали пленных стволами в спины. На улице царила непроглядная темень, столь привычная для горных районов. На руках щелкнули браслеты, рядом раздался такой же щелчок. Повисла пристегнутая к браслетам цепочка. Приковали друг к другу, догадался Пашка, хрен куда убежишь с этим балластом. Вот жизнь… У своих ходил в наручниках, у чертей хожу в наручниках. А по концовке грохнут. И улыбнулся. В темноте выражения лица все равно не разглядеть. Вдохнул полной грудью, наслаждаясь чистым, ароматным ночным воздухом.

Где‑то неподалеку раздался каркающий голос Султана. Ему ответил рыжебородый, отозвавшись практически сразу. Пашка почему‑то решил, что говорят о них.

– Старый ишак, – ругал кого‑то командир, – я ему говорю – у них ни царапинки, сильные, как годовалый мул, любую работу делать могут. А он все свое, нет, говорит, мне уже сказали, что вы их почти убили. Зачем, говорит этот шакал, мне эти трупы, они и ложки поднять не смогут после вас. Спихнуть мне их хочешь, чтобы у меня умирали, еще и денег возьмешь? Даже взглянуть не захотел, – мотал он в негодовании бородой, – я его чуть там не прибил. Надо было зарезать осла.

– Нельзя, Султан, – наставительным тоном произнес Усман, – ты ведь знаешь, он – уважаемый человек.

– Кишки ему выпустить надо было, – Султан остывал медленно, – теперь возись с этими… Я им ад устрою, сразу не убью, нет. Будут мучиться. Усман, что молчишь, брат? – спросил, положив руку рыжебородому на плечо. Темнота, немного помолчав, ответила ровным голосом:

– Там видно будет. Идти пора, Султан, дорогой. Все уже готовы.

– Да, пойдем, пожалуй, – Султан закинул автомат на плечо и принялся натягивать на руки перчатки с обрезанными пальцами, – пойдем на гору, на нашу Аккадию*. Отсидимся там, оправимся от этих ударов. В последнее время нам досталось. Обложили, шакалы, наступают… Посидим в родных горах, отдохнем, потренируемся, молодежь поучим, – словно кого‑то успокаивая, говорил Султан, – все, с Аллахом, двинулись, – каркнул он погромче.

– Аллах велик, – раздались голоса наемников, и несколько десятков человек, негромко бряцая оружием, двинулись прочь со двора.

В спину Пашке с Виталей уткнулись автоматы, грубо толкая в сторону уходящих. С трудом нащупывая дорогу под ногами, то и дело оступаясь и натыкаясь на камни, пошли вперед. Почти сразу едва различимые контуры домов перестали расплываться в темноте. Вышли из аула. И, по всей видимости, направились вниз к реке. Земля под ногами стала мягче. Осторожно переставляя ноги, порой приходилось чуть ли не садиться, когда склон становился особенно крутым.

Наручники и дергающий цепь Виталя, то и дело оступающийся, очень мешали ходьбе. Сталь впивалась в только начавшие заживать запястья и Пашка, стиснув зубы, тихонько матерился про себя.

Внизу послышался звук бегущей воды и вокруг слегка посветлело. Боевики шли уверенно, было видно, что эта дорога им хорошо знакома. Под ногами появилось много камней, встречались булыжники таких размеров, что Пашка поневоле радовался новым берцам. Если бы их пустили по этой дороге в менее прочной обуви, то с ногами можно было попрощаться – уже в начале пути они были бы разбиты. Они и так еще только покрылись заживляющей корочкой, и сильно болели даже под повязкой, что умело наложила им перед дорогой тетушка Марийат. Кости ныли, и щипало по живому, колясь шерстяными носками.

Показалась сама река. Горная мелководная речушка грозно бурлила, будто пыталась показать, что утопит любого, кто посмеет войти в ее неглубокие воды, и разобьет о камни того, кто, не попусти Аллах, решит перейти ее вброд. Здесь пошли уже быстрее. Изредка бандиты перебрасывались словами, в основном шли молча. Дорога стала намного лучше, Пашка уже начал различать колею, проложенную проезжающими здесь раз в полгода машинами, и пошел по одной из них. Группа шла размашисто и целенаправленно, и Пашка, ослабевший от ран и побоев, порой начинал задыхаться. Витале дорога давалась еще хуже – он тяжело и прерывисто дышал, то и дело оступался, и находящемуся на другом конце цепи Пашке приходилось время от времени упираться ему в спину, подталкивая вперед.

Так легче, с поддержкой. Пашка знал это на собственной шкуре. Монотонная многочасовая ходьба уносила мысли назад, на многие сотни километров от этого места, в не такое уж далекое, в общем‑то, прошлое.

 

*Аккадия – дикая поверхность, захолустье (пер. с чеченского)

 

***

 

– Эй, дрищи, что‑то давно никого из вас не переводили. В гансы никто не желает? – скривил и без того страшную рожу Старшина.

– Никак нет!!! – рявкнул вытянувшийся в струнку учебный взвод, стоящий чуть ли не на цыпочках по команде «смирно», и снова застыл.

Под бронежилетом ощутимо хлюпало, по носу стекала вероломная капелька пота, щекоча кожу. Измученное «физухой» тело молило об отдыхе, ломило спину, дрожали ноги, но все это было таким глупым и ненужным в сравнении с тем, что происходило сейчас.

– Здесь их пятнадцать человек… Это много, – Старшина повернулся к стоящему рядом инструктору учебного взвода, проводящего сейчас занятия, – я что‑то не очень верю, что они все здесь Терминаторы. Один сегодня точно вылетит. А остальные звезды получат за то, что не помогли товарищу удержаться. Так что готовьтесь к вечеру, ушлепки, «кач» буду проводить лично. А сейчас, – он снова повернулся к Инструктору, – задрочить личный состав, и чтобы как минимум один сдох и сам, сам попросился уйти! Мы здесь никого не держим, валите в гансы, там прозябайте.

И неожиданно, как это с ним обычно бывало, рассвирепел и с высоты своего двухметрового роста заорал на весь плац:

– Что, щенки, жизнь сладкая?! Переводиться никто не желает?! Спецназовцами себя почувствовали?! В кибу все!!!

– Хе!!! – пятнадцать человек в один момент приняли стойку на расставленных и слегка согнутых в коленях ногах.

– Не синхронно, уроды! – оскалился в ярости Старшина, – отставить! – и тут же, – в кибу!!!

– Хе!!!!! – на этот раз переход в стойку и выдох получился на загляденье.

Во всяком случае, Старшину устроило. Громила пошел по строю, нанося каждому убийственный удар кулаком в грудь.

И несмотря на одетые тяжелые бронежилеты, маленькие хитрости вроде подавания грудных пластин плечами вперед, чтобы смягчить удар, никто не удерживался в стойке и, как минимум, отступал на шаг, и, как максимум, оседал, сваленный мощным ударом на асфальт.

– Встать! – орал Старшина. Дождавшись, когда боец примет прежнее положение, а долго Старшина никогда не ждал, с наслаждением пробивал его еще раз и переходил к следующему.

За Старшиной шли Инструктор и двое сержантов учебного взвода, также пробивая своих солдат. Некоторое время на плацу слышались только звуки гулких ударов, резких выдохов и сдавленного шипения от боли.

Быстро подошла очередь последнего, Пашки. Среди высокорослых и здоровенных парней своего призыва Пашка казался чуть ли не малышом и стоял по ранжиру в самом конце строя.