Рехан. Цена предательства
Если бы он мог хоть на миг схватить оружие и обратить его назад, в рябого, трясущего жирным лицом пулеметчика, в орущего наверху в экстазе главаря, во все эти бородатые рожи, он еще мог бы умереть, сохранив звание солдата. Теперь он превращался просто в беспомощного мальчишку, лежащего под сплошным свинцовым дождем и не имеющего в себе силы поднять голову и быть убитым хотя бы таким образом. Пашка знал, что когда он поднимется с этого места, под ним на земле будет большой отпечаток его тела. Так бывало уже не однажды. Земля отчетливо покажет его страх, его дикое желание закопаться, уйти под землю, слиться с ней. И Она покажет свою родительскую заботу, давая место в себе страшащемуся живому существу.
Время от времени снизу еще отвечали редкими сполохами, но вскоре и они прекратились. Боевики какое‑то время разряжали свое оружие, давя на спусковые крючки. В воздухе стояла сплошная трескотня, многократно усиленная близлежащими горами. То и дело над лежащими пленными проносились со своим характерным жужжанием пули. Впивались в землю, очередями били в камень, отсекая куски базальта и уходя с противным присвистом в сторону. Если слышишь пулю – она не твоя, вспомнилась солдатская присказка. Одна тут же, словно в ответ, шмякнулась сочно как раз между двух тел. Виталя вздрогнул болезненно и сжался еще сильнее.
Пулеметчик отчего‑то дернулся. Пулемет на сошках ушел слегка вперед, отчего очередная линия смертоносных пуль прошла рядом с Пашкиным боком и дальше, рядом с головой. Земля и мелкие камешки посекли кожу на лице, но боли он не почувствовал. Краем сознания он продолжал отслеживать обстановку. Неужели эти уроды еще не поняли, что стрелять им уже не в кого?
Увлеклись.
Завязывайте вы с этой пальбой…
Как все‑таки ужасно ждать, что вот‑вот… В тебя…
От БТРа уже никто не стрелял.
Послышался перекрывающий стрельбу приказ Султана. Приказывал прекратить стрельбу. Трескотня начала затихать. Последними прекратили стрелять арабы на том конце зеленки. Вокруг повисла напряженная звенящая тишина. Спустя секунды оглушенные уши начали различать треск горящей резины и гул огня, лижущего броню бронетранспортера.
Еще одна, на этот раз негромкая команда – и из зеленки, осторожно ступая, вышли несколько человек. Держа на прицеле горящие машины, направились в сторону горящего БТРа. Оставшиеся в зеленке прикрывали вышедших. Те скрылись в дыму. После нескольких секунд тишины оттуда раздался победные возгласы.
Султан спокойно вышел на открытое пространство и зашагал в ту сторону. Рядом семенил Абу, на ходу озираясь и поправляя сбившийся на бок тюрбан. Распихивая по карманам разгрузочного жилета пустые магазины, за ними двинулся рыжебородый, и все остальные, уверившиеся в своей окончательной победе.
Командир на мгновение остановился возле пленников, накрытых масксеткой и лежащих без движения. Жук поспешно откинул сетку, а подоспевшие конвоиры рывком подняли пленных на ноги.
Усман с удивлением оглядел обоих. Ни царапины. Валун рядом был со всех сторон испещрен пулевыми отметинами, земля взрыхлена пулями и осколками. Сам думал, стреляя поверх их голов, что надежды увидеть птенчиков живыми просто нет. По идее, в этой мясорубке они должны были превратиться в фарш.
– Аккуратно сработано, – засмеялся он, повернувшись к бойцам, – молодцы.
Султан двинулся дальше, недовольно бросив через плечо:
– Если бы мы так долго не возились уже с этими ублюдками, я бы расстрелял их прямо сейчас.
– Ты прав, брат, – отозвался рыжебородый, – еще пригодятся.
Усман верил в Провидение. Если эти два русских до сих пор живы, значит, так надо. Умертвить их не сложно. Он посмотрел на подошедшего Ахмета. Тот покачивал бритой головой, разглядывая пленных и побитый пулями камень. Вот Ахмету нравится возиться с ними, вот пускай и возится.
Пашку немного пошатывало от пережитого, но в целом он чувствовал себя нормально. Выброшенный в кровь адреналин заставил забыть усталость и боль. Рядом подрагивал всем телом Виталя, словно в этот солнечный день ему внезапно стало очень холодно.
Во впадине за дорогой, у останков БТРа послышались еще восторженные вопли и нескончаемые восхваления Аллаху. Вслед за этим опять затрещали очереди. На минуту налетевший с вершин ветерок отогнал черный дым, валивший от горящих машин и Пашка смог увидеть, как боевики расстреливают уже убитых солдат. Невольно усмехнулся горько. Неужели так страшно, что вновь поднимутся?
Затем главарь и его чеченцы отошли, а их соратники из Аравии и Афганистана бросились, как падальщики, к окровавленным и превращенным в лохмотья трупам, на ходу доставая свои ножи.
Пашка зачарованно следил, как черные руки радостно и умело отрезают у убитых носы, уши, сдергивают с гиканьем штаны. Потом, чувствуя, как что‑то душит его, заставил себя отвернуться.
Один из молодых абреков закричал, указывая на горизонт, где начиналась дорога. Над перевалом, откуда появились теперь уже разгромленные машины, появилось облачко пыли – верный знак того, что сюда еще кто‑то едет.
Султан не желал и минуты здесь оставаться, чтобы увидеть, кто бы это мог быть. Какая разница – основная ли колонна, следующая за погибшим саперным расчетом, подмога ли с близлежащей высоты от русских вояк – ничего хорошего эта встреча уже не сулила. Султану хотелось бы продолжить бой, но завязывать его – самоубийство. С минуты на минуту здесь могут появиться вертолеты, неожиданная помощь, а может, и еще чего похлеще. Нельзя забывать, что русских все же больше, намного больше. С этим необходимо считаться, хотя подавляющее их большинство воевать практически не умеет. Вот и нечего их учить. Надо торопиться…
Крикнув арабам, чтобы заканчивали с забавой, отдал приказ забирать все оружие, вещи, и уходить.
Усман дублировал приказы, дополняя их по бригадам:
– Трофейное оружие забирайте, кто меньше нагружен. Возьмите по автомату. Вот тот пулемет, Абдалла, пусть возьмет кто‑нибудь из твоих! Меняйтесь, если тяжело. Старайтесь ничего не выкидывать и не терять. Мы успеем, мы все успеем! Заряжайтесь здесь, сразу, на ходу – потом сможете только стрелять задом, если сейчас этого не сделаете. Быстрее, мужчины, быстрее! Весь мусор, еду – бросайте здесь. Я сказал – бросайте еду! Пускай ее шайтан жрет за наше здоровье, или русские пускай покушают – они вечно голодные, эти свиньи. Они сейчас и своих обглодают, а чего – они жареные, теплые еще… Бохкорт, пару растяжек – живо! Скажи своим парням, чтобы подсунули пару лягушек под трупы. Да быстрее, быстрее же! У кого Айдамир? У Идриса? Идриса нет, Магомет, позаботься о нашем воине, чтобы Абу не отвлекать от командира, проследи за парнем, ладно?.. Все, уходим! Ахмет, бери пленных, бегите уже отсюда с этими корягами. Не отставайте от нас. И не нагружай их, не надо, а то сдохнут в дороге. Мы не для того их берегли…
– Уходим! – каркнул Султан, – Аллах велик и сила его безгранична! Мы хорошо поработали. Теперь можно и к себе, на отдых.
– Аллах велик! – послышались воодушевленные крики.
– Этот отдых нужно заработать быстрым бегом, не забывайте об этом! Аллах не жалует нерасторопных, – каждая реплика рыжебородого вызывала дикое веселье боевиков.
Ахмет тем временем говорил Пашке и Витале, внятно проговаривая каждое слово:
