Рехан. Цена предательства

На помощь усатому пришли сразу несколько наемников. Весело хохоча, принялись пинать лежащего. Тем временем командир с рыжебородым отошли в сторону, не мешая своим подчиненным глумиться над жертвой.

Пашка дернулся было к Андрюхе, но тут остальные, желающие поучаствовать в забаве, принялись с гиканьем избивать остальных, рядом стоящих солдат. От неожиданного удара ботинком в незащищенный бок Пашка, не сдержав вскрика, повалился на землю. Сразу вслед за первым последовал удар в голову чем‑то очень жестким, и на мгновение Пашка отключился.

Сквозь красноватую дымку заметил, как главарь машет рукой, и что‑то кричит рыжебородый, скалясь, своим веселящимся отморозкам. Те нехотя отошли от места своего развлечения. В голове потихоньку прояснилось. Обжигающе закололо в боку, а из разбитого лба лениво выступила кровь. Поискал глазами Андрюху. Тот оказался несколько в стороне, все лицо залито кровью, но видно, что в сознании.

Сжав зубы и матерясь от боли, Васильев поднялся с земли. Жук‑охранник ухватил его за шею, не давая встать. Подошли начальник зеленки со своим спутником. Рыжий неожиданно начал разговор на хорошем русском, практически без малейшего акцента в произношении:

– Не надо ругаться, сладкий, некрасиво это, – голос стал жестче, – значит, ты у нас спецназовец? – утвердительно кивнул, ожидая ответа.

– Ну… – презрительно выдавил Андрюха сквозь зубы, покрытые розовой пленкой. Сплюнул ее вместе с осколками зубов и взглянул прямо на рыжего.

– Эти… – вступил в беседу главарь, махнув клочковатой бородой на остальных парней, – тоже? Контрактники, да?

Язык у него все‑таки корявый, несмотря на тщательно проговариваемые русские слова.

– Нет, не тоже, – мотнул солдат головой. Попытался вытереть набегающую кровь, что обтекала ручейком брови и набегала на глаза, – я один. Эти – гансы просто. Солдаты… – и с неприкрытой ненавистью обвел взглядом бандитов.

– Ай, зачем врешь? – почти доброжелательно воскликнул рыжий, – скажите сразу, что вы все спецназовцы, вы все на задании. Так ведь?.. – убедительно кивнул он, обращаясь к остальным, – разведка, полковая, небось?

– Нет‑нет, – поспешил разъяснить обстановку Толик. Пашка знал о нем не так уж много, для него это был просто плотный, коренастый солдат первого года службы, – мы сбежали из части, просто сбежали, с передовой… Да, прапорщика грохнули, оружие взяли, пожрать – и в горы… Достал он нас, урод, пристрелили. Вы уж поверьте нам, мы правду говорим.

Говоря, Толик заискивающе заглядывал в глаза обоим допрашивающим.

Андрюха демонстративно сплюнул красным на землю.

– Какого еще прапорщика? – рыжебородый удивленно поднял брови, на этот раз поворачиваясь к Пашке. Понимая, что от него ждут ответа, он все‑таки не смог поднять головы и ответить. Так и стоял, тупо уставившись в землю, пока голос не подал стоящий рядом Виталя. Тощий, замученный службой «черпак» был одного года с Адрияновым, оба служили в злополучной пятой роте. Сейчас Виталя придерживал свернутый нос рукой и тяжело дышал через рот, задрав кверху голову.

– Прапорщика сверхсрочной службы Батманова, пятой мотострелковой роты, – отрапортовал Виталя рыжему. Указал подбородком на Толика, – он правильно говорит. Мы прапора вниз отвели, в ущелье, там и расстреляли… Сами третий день идем, здесь вот, подальше уйти хотели…

Говорить Витале трудно, он буквально захлебывался в крови, обильно хлещущей из разбитого носа.

– Куда? – встревает главарь.

– А хрен его знает, куда. Все равно куда, – почти равнодушно ответил парень, хлюпая носом, – после всего‑то…

– А спецназовец с вами откуда? – вкрадчиво допытывался рыжий.

Виталя пожимает плечами:

– Его два месяца назад перевели к нам. Чего‑то напортачил он там, вот его и перевели.

Тут он бросил взгляд на молча стоящего Пашку.

Пашка невольно опустил голову еще ниже. Сдаст ведь, скотина, пробежала внутри испуганной мышью мыслишка. Но Виталя промолчал, отводя взгляд.

Показалось, или нет, что этот мимолетный нечаянный взгляд не укрылся от хищных глаз главаря?..

– Правда все это? – помощник командира подошел к Адрияну, молчаливому чернобровому парню. С виду Адрияну досталось меньше, нежели остальным, возможно, оттого, что тот стоял позади всех. Сколько Пашка помнил Адрияна, тот всегда почему‑то оказывался позади всех.

Рядовой пятой МСР Адриянов кивнул головой, но такой ответ рыжего не устроил. Мощно пнул солдата в грудь и повторил свой вопрос.

– Да‑да, правда! – поспешил на этот раз Адриян, стараясь отодвинуться, отползти от чеченца подальше.

– Значит, так у вас все?.. М‑да, – протянул рыжебородый и вернулся к Андрюхе, – ничего добавить не желаешь?

– Не желаю, – Андрюха продолжал сплевывать кровь.

– Один ты здесь такой… боевой, да?

– Один, и че с того?..

Внимательно вслушивающийся до этого момента в разговор командир внезапно отошел от Андрюхи, словно потерял к нему всякий интерес. Прерванный рыжебородый удивленно вскинул голову. А главарь подошел к Пашке. Вперил свой взгляд. Черная большая борода дернулась хищно:

– И ты, значит, не спецназ?..

Его помощник с интересом посмотрел на Пашку, сразу оказавшегося в центре внимания. Толпа боевиков уставилась на солдата, ожидая ответа на поставленный командиром вопрос.

Противно сжалось внутри липким холодным комком. Краем глаза заметил, как напрягся Андрюха. И хочется ответить, как он, насмешливо и бесстрашно, но собравшись, удалось только выдавить:

– Да нет…

Рыжебородый весело ухмыльнулся:

– Так «да» или «нет»?..

Главарь приблизился к Пашке вплотную. Охрана встрепенулась, обступив обоих неровным кольцом. Усатый жук упер больно ствол АКМа в ключицу. По лицу скатывались капли крови с разбитой головы, смешиваясь на полпути с холодящим виски потом. Чего привязался, черт поганый, отойди, оставь нас в покое… Тебя же не трогали, шли мимо спокойно. Так думал в этот момент Пашка, прекрасно понимая, что уйти им уже не дадут. Что подошло сейчас все к той черте, за которой начинается другая, отличная от прошлой жизнь.

Или заканчивается эта…

Поросшие черными волосками пальцы потянулись к Пашкиной груди. Под ребрами мерзко перекатывался страх, от которого все конечности становятся вялыми и бессильными. И кажется, вот‑вот произойдет самое худшее, непоправимое.

Но главарь только лишь заглянул за отворот Пашкиного камуфляжа, оттянув его вместе с завшивленной тельняшкой. Прямо перед собой Пашка смотрел на окружающие золотой полумесяц крохотные серебристые звездочки перстня, вкрапленные в черный, как чеченская ночь, фон.