Рехан. Цена предательства

– Пашков, ты как? – хлопнул Пашку по плечу подошедший снова Летеха. Тот только кивнул, заново оглядывая свое тело, – слух вернулся? Береги себя…

Опять прикалывается, долговязый…

Третий этаж взяли в считанные минуты. Там никого не было. Не оказалось никого и на четвертом‑пятом‑шестом этажах, если не считать нескольких трупов, изуродованных взрывами.

Седьмой встретил группу ожесточенным огнем. Не тратя долго время, бойцы закидали все проходы, подсобки и кабинеты на этаже гранатами, найденными в здании, выпустили несколько выстрелов из гранатометов и врывались, расстреливая уже в основном измочаленные трупы. Здесь жалеть припасы уже не приходилось, тем более что найденного пока хватало с избытком.

Пашка машинально бежал за всеми, время от времени потряхивая онемевшей головой. Ощущение такое, будто болят сами мозги, и не понимаешь толком ничего, все проноситься мимо тебя, ты во всем этом, но участвовать не получается, хотя надо. Перед глазами вертелись оторванные конечности, куски рваного мяса, оскаленные предсмертные рты. Ноги разъезжались по залитому кровью полу, то и дело натыкаясь на мягкое. Окружающее в какой‑то миг заставило почувствовать себя в реальном аду – затянутые в сажу цеха, коридоры, пробитые ракетами стены, обрушившееся бетонные плиты, искореженные камень и железо. И все это обрамлено в красное, в дикие крики и яростный рев на фоне нескончаемой, как сама вечность, стрельбы… Завод пропитался запахом гари и горелого мяса. В обугленных проемах окон не было света – все застилал жирный дым, окутавший несчастный город. Пашка приостановился. Задрожал против своей воли. Сейчас, сейчас само пройдет, просто странное что‑то… но кто‑то из старослужащих сильно толкнул его сзади в спину.

– Хули косишь, Пашков! Вперед, душара, зачищай тот отсек!..

На восьмом этаже в одной из комнат Пашка наткнулся на живого наемника. Тот сидел, отложив в сторону снайперскую винтовку. Вокруг валялись пустые магазины из‑под СВД. Наемник, худой светловолосый парень, сидел под самым окном, лицом к дверям, и нервно курил сигарету, поднося ее к губам дрожащими пальцами. Щурился от дыма и моргал красными веками. Рядом лежала смятая пачка «Мальборо».

Парень вскинул на ворвавшегося Пашку загнанные синие глаза и Пашка… выстрелил. И замер, прислушиваясь к бьющемуся пульсу в контуженой голове. Сигарета, выпавшая из нервных бледных пальцев, тлела на полу, источая приятный сладкий дымок красивой жизни. Пашка глянул отстраненным взглядом на подрагивающее тело, секунду назад мыслящее, боящееся, живое…. На пробитый его очередью череп, пропитанные темной густой кровью светлые волосы. Шагнул вперед, захотелось зачем‑то взглянуть поближе, и тут его вырвало. Рвало долго и мучительно, выворачивая наизнанку, выбрызгивая слезы из глаз.

– Нормально, молодчага, – заметил вошедший Летеха. Достал из камуфляжа убитого какие‑то бумажки, документы, деньги. Долго разглядывал, хмурясь.

– Хохол, что ли? – пожал плечами и вышел, бросив на ходу Пашке, – кончай уже, а то горло болеть будет. Давай дуй наверх, там наши все…

Пашка вышел на неверных ногах в горящий коридор, подавив желание оглянуться. Будто оставил что‑то в этом забрызганном кабинете. Забыл, блин, что именно…

Поднялся на последний этаж. Выстрелов уже не было, лишь внизу все постреливали, да продолжалась канонада в городе. Убитых боевиков только на последних двух этажах насчитали восемнадцать человек. Живых после штурма не осталось. Их всех выпотрошили на предмет документов и бесцеремонно выпихнули в окна, на головы осаждающим.

Ротный раздавал указания, расставляя бойцов по периметру к окнам. Несколько снайперов уже пробрались на крышу и оттуда время от времени слышались сухие хлопки одиночных выстрелов. Из окон усилилась стрельба, и боевикам внизу наконец пришлось отойти, оставляя трупы убитых на территории завода.

– Уходят, черти! – радостно кричал Морозов, стреляя из автомата в кого‑то внизу. Рядом с ним в окно прошла пуля со стороны улицы, ударилась в потолок и, противно взвизгнув, нырнула в мягкое велюровое кресло.

– Осторожней ты… – Ротный кинул на Мороза взгляд, далекий от любовного, – позицию смени, чего прилип?..

Дед сменил позицию, Ротный продолжил раздавать указания. В соседнем помещении, заставленном шкафами и мягкой мебелью, перевязывали простреленную руку одному из «черпаков» и бинтовали рассеченную осколком голову Второму сержанту.

Расставив людей и убедившись, что все штурмовики живы, Ротный захватил с собой нескольких человек и пошел вниз. На первом этаже еще продолжалась стрельба, несмотря на отступление исламистов.

Через несколько часов он вернулся с несколькими бойцами из группы прикрытия. Закопченные, угрюмые лица, у Лехи Белого на руке красовалась пропитанная кровью повязка.

– Алексея убили, – мрачно бросил на ходу ротный. Летеха поджал губы и опустил голову.

Пашка понял, что белозубого командира второго взвода нет в живых. Все бойцы группы хорошо относились к всегда веселому и справедливому лейтенанту, всего‑то на несколько годочков старше самих солдат.

– И Петлякова тоже там оставили, – Ротный бухнулся на шикарный диван и откинул автомат, с наслаждением вытянув ноги, – оба внизу… Сейчас не думайте о них, незачем. Потом думать будем… Вернемся к себе, тогда вспоминать… Не надо пока, некогда.

И прикрикнул на оглядывающегося Пашку:

– Пашков, ну вот чего ты напротив окна вьешься, придурок!? Соловей, чего у тебя бойцы шастают, а?! Иди, посмотри, этажом ниже варенье хавают. Надыбали пожрать, потом дристать будут дальше, чем видят. Еще не хватало, чтобы этих придурков перестреляли. Организуй проверку здания, пусть при деле будут, на предмет растяжек, складов и прочего враждебного элемента, вдруг чего надыбаете. Все съестное сюда, посмотрим, если не потравлено, разделим между всеми, жрать все хотят. Самцы хреновы…

– Где связь? Связь давай! – Ротный уже рычал на несчастного связиста.

Связист Бочаров только разводил руками, поправляя наушники и автомат на коленях.

Прошло еще несколько часов. Боевики не делали новых попыток проникнуть в здание. Спецназовцы постреливали по мелькающим на улице бородатым теням. Основная работа сейчас досталась снайперам. Ротный приказал стрелять только наверняка, не привлекая особого внимания, но выстрелы хлопали регулярно, без перерывов. Время от времени с крыши спускался то один, то другой снайпер, чистили наскоро винтовки, пили воду, перекусывали, курили – и вновь уползали на продуваемую всеми зимними ветрами крышу. На верхнем этаже все‑таки нашли запасы продовольствия и еще теплую пищу. Боевикам днем не дали пообедать.

Летеха, вытянув длинные ноги, развалился в кожаном начальничьем кресле и неторопливо прихлебывал кофе, держа автомат на коленях. Вид у него был чрезвычайно довольный.

– Мороз, завязывай палить бестолку! – покрикивал он на деда, – оглохнуть можно. Не видишь, что ли, у меня – ланч!

– Так точно, то‑а‑ищ старший лейтенант! – орал в ответ Морозов, стрелял еще разок и уходил вниз к своим корешам, Пасечникову, Замку, Старшине и другим, пообсуждать события дня, виды на ближайшее будущее да просто покурить.

Андрюха Васильев притащил откуда‑то Пашке литровую банку яблочного компота. Какое блаженство, наконец‑то! Он опрокинул ее в себя, давая иссушенным внутренностям напиться. Банка кончилась непозволительно быстро, а пить захотелось еще больше.