Садовый вишнь
– Сколько веков существует Таймбург? Сколько архивов сменилось с тех пор? Сколько раз он восстанавливал свою память почти что с нуля? А вы говорите… Вот так в его легендах и архивах и появился Букбург, древний город, полный несметных сокровищ, город, который Таймбург атаковал год за годом! Так что извините… меня не будет… потому что меня нет…
– О‑о‑о… в таком случае, простите за беспокойство.
– Ничего страшного… бывает…
…мне немало польстило, что Таймбург придумал меня. Но еще больше польстило, что в свои последние дни он приехал ко мне попрощаться…
Как велосипед изобрел велосипед
Сегодня утром велосипед изобрел велосипед. Он был довольно уверен в себе, поэтом его не смущали возмущенные возгласы – а‑а‑а, да что вы де‑е‑е‑лаете‑е, велосипед давно изобрели‑и‑и, не занимайтесь ерундо‑о‑ой – да и возгласов‑то не было, возглашать было некому. И велосипед еще не изобрели, и, похоже, даже не собирались это делать.
Вот велосипед и изобрел сам себя – конечно, это было сложновато, но у него получилось, не зря он был такой целеустремленный и уверенный в себе велосипед.
И поехал велосипед по белу свету, по безымянной земле под безымянным солнцем, и встретил он…
…да никого он не встретил, никого там не было, это же было на безжизненной планете, где никого и ничего нет. Недаром же велосипеду надоело ждать, пока его изобретут, и он сделал это сам.
Так что если когда‑нибудь окажетесь на безымянной планете под безымянной звездой и увидите одиноко едущий велосипед, не удивляйтесь. Кстати, проверьте, смог он себя изобрести, или так и ездит неизобретенный – а то не поленитесь, помогите ему изобрестись…
…или вы тоже не умеете изобретать велосипеды?
Хромофон
– …позвольте… позвольте мне сказать…
Мы опешили, ошарашенные такой неслыханной дерзостью, – где это видано, в самом деле, чтобы хромофон вот так вмешивался в разговоры людей и что‑то там говорил. Нет, он, конечно, может говорить, но не сам, а только через голос человека, а не так вот, врываясь в нашу беседу…
Мы смерили хромофон многозначительными взглядами, но он как будто не заметил этого и невозмутимо продолжал:
– Дело в том, что господин Дрим на самом деле совершенно не доказал свою невиновность.
– Уважаемый хромофон, но именно это и сделал господин Дрим, если вы не заметили.
– Сделал… но каким образом? Он признался вам, что в девять вечера говорил с самим собой по Хромофону, и у знал о завещании тетушки в тот день, когда его вскрыли…
– Именно так! – вскричал Дрим, – я спрашивал самого себя из будущего, я не вскрывал завещание до срока! Как видите, я не нарушал закон… Все сходится…
– …все, да не все, – снова заговорил хромофон, – взгляните на меня, господа…
– Простите, нам некогда разглядывать хромофоны, – не выдержал я.
– И все‑таки, прошу прощения, что отнимаю время… так взгляните на меня, кто я?
– Хромофон.
– Прибор, который…
– …хромает?
Хромофон рассмеялся сухим шелестящим смехом.
– Что же, похоже, мне придется и правда смириться с прозвищем хромающего прибора…
– Постойте, – спохватился я, – это… это связано с цветом? Хром – цвет?
– Большое спасибо за еще одно прозвище в мою копилку имен.
– Так кто же вы… стоп, стоп, хром, хром…
– …атомный номер двадцать четыре, – фыркнул хромофон, – и снова мимо.
– Но кто же вы… хром, хром… постойте, постойте, что‑то вспоминается… нет, никак?
– Никак?
Я уже готов был сдаться, когда часы на камине пробили половину десятого.
– Ну, конечно! – хлопнул я себя по лбу, – время! Хронос… Верно, вы изначально были хронофоном, а потом кто‑то записал вас с ошибкой… Вы… прибор для разговоров во времени!
– Совершенно верно. А когда я был изобретен?
– М‑м‑м…
– …так и быть, можете подсмотреть в словаре.
– Сейчас… минутку… да… в тысяча девятьсот десятом году.
– А сейчас какой у нас год?
– Тысяча восемьсот девяносто… м‑м‑м… э‑э‑э…
– …неважно, – оборвал меня хромофон, – я думаю, этого достаточно, чтобы понять…
– …что вас еще не…
– …не существует. А это значит, что господин Дрим никак не мог позвонить через меня самому себе. А это значит, что в тот вечер именно он пробрался в имение тетушки и подделал завещание…
– …наглая ложь! – почти закричал Дрим.
– И в чем же, по‑вашему, я солгал?
– Вы… вы мне за это… ответите… вы… вы… вы…
Нам ничего не оставалось кроме как защелкнуть наручники на запястьях Дрима, у которого даже не было сил сопротивляться.
– Вы… вы мне за это… – только и шипел он, наконец, повернулся к хромофону, – я… да я вас… да я вас… да я вас никогда не изобрету!
Хромофон побледнел, как свежевыстиранное полотенце, – мне показалось, сейчас он хлопнется в обморок. Я хотел дать ему воды, но вовремя спохватился, что хромофон может испортиться от воды.
– А он… а он ведь и правда так сделает, – прошептал хромофон, когда дверь за Дримом захлопнулась, – он слов на ветер не бросает.
– И вы…
– …и я никогда не появлюсь.
– Уважаемый хромофон… я… я сделаю все, чтобы вы появились. Я… я изобрету вас.
