Садовый вишнь
Обрюзгший старик с красными глазами придвигается ко мне через стол, хрипиит:
– Вы Китти мою видели…
Вздрагиваю, ага, Китти, оказывается, не только меня вытащить пыталась…
– А… да… – хочу добавить, где именно я её видел, не добавляю, потому что во сне невозможно указать – где…
И все‑таки, черт возьми, где я сейчас, что это, сон или явь…
– Так видели?
Киваю:
– Видел.
– Значит, живая…
Меня передергивает, наконец, начинаю понимать, что произошло:
– Она… она там потерялась… да?
– Ну а то… думали, прибрал её сон… говорил я ей, глубоко во сне не шариться, сны‑то, они те еще… а вам, молодым, что в лоб, что по лбу…
Вскидываюсь, хочу ответить, что с детства во сне как рыба в воде, зря, что ли, на сонохода учился…
– Так значит, живая она…
Киваю:
– Да, с ней в порядке все, в магазине каком‑то работает…
– И что, даже назад не хочет?
– Хочет, еще как хочет, она мне выбратсья помогала, она бы и сама выбралась, но тут дверь захлопнулась, а когда открылась, Китти опять за дверью была, только не помнила ничего…
– А ты, значит… в снах, как рыба в воде…
– Ну, не жалуюсь.
– Это хорошо… и сколько берешь?
Не понимаю:
– Что беру?
– Ну… за хождение… в сны…
– Да как‑то…
– …ты мне Китти мою найдешь.
– А я…
– …найдешь, – говорит так, что я понимаю, возражения не принимаются, найду, и все тут.
– …триста тыщ на первое время хватит?
Давлюсь собственным голосом, даже не говорю, что во сне деньги не нужны, а впрочем, дают, бери…
…бежать.
Это я точно знаю, если во сне к тебе кто‑то идет – бежать, бежать со всех ног, спотыкаясь и падая. И еще одно знаю точо, если во сне бежать, ноги точно прирастут к полу, не оторвешь…
Он подходит ко мне, я не вижу его лица, во сне не полагается видеть лица. Он – охранник то ли в магазине, то ли в тюрьме, или во сне это и то и другое одновременно.
– …в‑в‑в‑в‑аа‑а‑у‑у‑у‑ы‑ы‑ы‑ы… м‑м‑м‑м‑н‑не‑е‑е‑е‑а‑а‑а‑а… Па! Н‑н‑н‑е‑м‑м‑м‑мы‑ы‑ы‑ыа‑а‑а‑а…
Обращаются ко мне, но не как обычно во сне, тут что‑то другое, черт пойми…
– …в‑в‑вы‑а‑а‑аы‑ы‑ы… м‑м‑м‑и‑и – и‑и… н‑на‑а‑а‑а… па‑а‑а‑а‑а‑а… ни… м‑мм‑а‑а‑а… ы‑ы‑ы‑ы…
Догадываюсь:
– Понимаю.
Он вздрагивает, как будто сам не ожидал, что я пойму и отвечу.
– А‑а‑а… Вы‑ы‑ы‑ы…
Охранник… черт, какой охранник, только сейчас понимаю, что со мной говорит сам сон. Думаю предложить ему написать на ллисточке, только во сне невозможно читать и писать, это я знаю, и в зеркала еще не смотреть, и… и много еще всяких и…
Осторожно чеканю слова:
– Что. Вы. Хотели. Вы. Меня. Понимаете?
Сон задумывается, сон пытается одновременнно достучаться до меня и до самого себя, не может…
– …Ки… ти…
Напоминаю:
– …вы обещали вернуть Китти.
– Мы много кого обещали вернуть, – отвечает человек без лица, – только вот в обмен на что…
– И что же вы хотите взамен?
– …уходите.
– Простите?
– Уходите. Все. Все из снов уходите.
– Но…
– …как вам объяснить… – другой человек без лица задумывается, я прямо‑таки вижу, как вертятся его мысли, как этому плотному, материальному, объяснить что‑то, безмозглый же, не поймет ни черта… – вот вы мировой океан себе представлсете?
– Ну… смутно.
– Ну вот, представьте, так сказать, на заре цивилизации сколько в мире было людей?
– Ой, я в истории как гусь в апельсинах… как свинья в товарищах… ну, вы меня поняли…
– Но мало да?
– Да уж, не густо.
– Ну так вот, и оттого, что там две‑три лодочки в океан выйдут, ничего особо не изменится…
– Верно.
– А сейчас что?
Спохватываюсь:
– Хотите сказать, пока нас немного было, мы снам не особо мешали, а теперь сны загрязняем, так, что ли?
– Вы… – он оживляется, – вы поняли… поняли…
– И что предлагаете? Сны очищать? Субботник устроить?
– Да нет… вы… уходите…
– Хотите сказать, мы одним своим присуствитем…
– Да… да.
