Секрет Сибирского Старца

Сначала Сильвестр подумал, что это всего лишь его ощущения, что прошло слишком много времени, но когда солнце полностью село за горизонт, оставив лишь блики на сонном небе, а в доме у старика так и не загорелся свет, то ощущение переросло в уверенность.

Сильвестр решил зайти в дом и найти хозяина. Вдруг тому стало плохо? Помня про собаку, он очень аккуратно наступал на скрипучие половицы. Из небольших сеней Сильвестр попал в горницу, в которой была печь. Горница оказалась проходной, она выходила на веранду. В сумерках Сильвестр увидел сидящего на стуле спиной к нему хозяина, и Татарина, уютно расположившегося у его ног.

– А я вас на поляне жду, – сказал Сильвестр громко, и это почему‑то прозвучало зловеще в тишине комнаты.

Татарин лишь лениво повернул в сторону вошедшего голову и, видимо, не увидев для себя ничего интересного – отвернулся.

Сильвестр подошёл к старику и увидел безжизненные глаза, открытые навстречу вечности. То, что старик был мёртв, не вызывало никакого сомнения – Сильвестр уже видел такие глаза, тогда, когда страх пришёл к нему в первый раз. Да что там, тот страх до сих пор был с ним, он усевшись к нему на плечи в прошлом, так и катился всю жизнь как ребенок на спине своего папы, радостно подгоняя.

На мгновение глаза старика напомнили Сильвестру глаза, которые он видел каждый день во сне, и Сильвестр бросился бежать. Он не отдавал себе отчёта, зачем и куда он бежит. Впереди была не дорога, а чернота и пустые глаза, смотрящие в вечность. Возможно, он мог бы бежать так еще долго, но в лицо ударил резкий свет, и удар в бок отбросил его в кусты.

Сознание решило, что это избавление, и заставило мозг выключиться одним щелчком, как выключают в комнате свет.

 

Глава четвертая. Полина

 

– Ну, Васильевна, ты, конечно, тот еще водитель, – произнёс в образовавшейся после столкновения гробовой тишине Вовка и тяжело вздохнул: – Ну что, примем на веру, что это была прекрасная лань, и поедем дальше или все же пойдём посмотрим, кого убили? – спросил он у замерших Полины и Герасима.

– П‑п‑почему сразу убили? – заикаясь спросила Поля, пытаясь оторвать руки от руля. – М‑может, всё еще обойдётся.

– Оптимистка ты, Васильевна, – усмехнулся Вовка и открыл дверцу машины.

В свете фар пострадавшего не было видно, видимо тело отбросило в кусты.

– Пошли, Герасим, проверим.

– Никуда я не пойду! – неуверенно, но громко и почти истерично ответил Гера. – Я же говорил, этот лес проклятый. Ты меня уверял, что это неправда. Вам что, мало доказательств?! Разворачивайтесь, Полина Васильевна, надо уезжать. Вовка, я беру свои обещания обратно, я не смогу никого здесь спасти.

– Герасим, возьми себя в руки, – велела Поля, увидев истерику студента и устыдившись своего поведения. Она выдохнула, чтобы немного унять сердцебиение, и вышла из машины вслед за увязавшимся с ними родственником Герасима.

Всё в этом парне было странным: и поведение, и внешность. Копна пшеничных волос, голубые глаза и широкие плечи – это были, по ее мнению, атрибуты русского богатыря из сказки, но парень словно не знал об этом и постоянно улыбался всем вокруг, будто бы хотел понравиться. На вид он был ровесником Полины, но при этом называл себя как‑то по‑детски Вовкой и постоянно старался шутить.

В свете фар Полина видела, как он подошёл к кустам и что‑то там рассматривал, но ей было до тошноты страшно туда идти. Полина боялась узнать о непоправимом, о том, что она стала причиной смерти человека, и тогда всё, ее жизнь остановится, подведётся черта, после которой ее, Полины Мохнорукой, такой, как сейчас, уже не будет. Потому что смерть непоправима.

И опять остро кольнуло заученное наизусть определение конечности, оно словно преследовало ее в последнее время, накрывая ужасом, как покрывалом.

Наверное, самое страшное ощущение – это понимание неизбежного конца и даже не важно, чего именно, ощущение исхода бьёт по человеческому мозгу сильнее всего. Потому что мозг, защищая человека от страха и депрессии, запрещает размышлять в этом направлении. Даже если и разрешает иногда, то так, поверхностно, в духе игры, не давая заходить в полном понимании так далеко. И вот когда вместе с обстоятельствами в жизнь приходит вязкий привкус конца, он накрывает человека, словно лавиной. Всё, это точка, изменить ничего нельзя. Именно это страшное понимание сейчас оттягивала Полина, словно смаковала минуты, где еще была надежда, что всё обойдётся, что всё еще можно изменить.

– Васильевна, ты везунчик, ну или он везунчик. Однозначно кто‑то из вас имеет собственного ангела на небесах! – крикнул из кустов Вовка и, выглянув, опять неуместно улыбнулся.

Но Полине вместо обычного желания треснуть его по голове захотелось кинуться к парню на шею и расцеловать. В его голосе звучало главное – надежда, то, с чем Полина до этого так тяжело прощалась.

– Он жив? – осторожно спросила Поля, медленно подходя к кустам, словно дав время Вовке ей всё рассказать до того, как она увидит размах трагедии. – Это олень?

– Жив и даже в сознании, только почему‑то молчит. Может, у него того… сотрясение мозга. С оленем ты перегнула, мало ли что у человека случилось! – крикнул он Поле и уже тише обратился к кому‑то в кустах: – Господин хороший, вы как?

– Там труп, – вместо ответа послышался голос, и Полина его узнала.

– Сильвестр Васильевич! – крикнула она удивлённо и тоже заглянула в кусты.

Там на земле вполне целый, по крайней мере внешне, сидел преподаватель по прозвищу Пират и явно бредил.

– Ты его знаешь? – удивился Вовка.

– Это мой коллега, он тоже, вернее, он главный от института в лагере, ну, то есть, в группе, – ответила Поля.

– Вот умеешь ты объяснить Васильна, – похвалил ее молодой человек. – Ладно, давай оценивать масштаб бедствия.

– Там труп, там труп… я видел… деда убили, он хотел что‑то сказать, и его убили… – повторял бессвязно мужчина.

Вовка тем временем ощупал Сильвестра Васильевича и недоуменно хмыкнул:

– Что же, ушиб рёбер, синяк будет на всю бочину, а так, Васильевна, ты в рубашке родилась или, как я уже говорил, он родился. Тут уж и не поймёшь, кому больше повезло. Хотя… – Вовка почесал затылок и добавил: – Возможно, ты ему башку сдвинула.

– Ну это ведь мелочи, – постаралась закрепиться на радостной ноте Поля.

– Это для кого как, – вздохнул Вовка. – Некоторые с рождения так живут, а кому‑то и некомфортно будет.

– Вы не понимаете, надо полицию вызвать, – прервал их спор потерпевший и встал на ноги.

Было видно, что голова у него идёт кругом, но он, схватившись за бок, где был ушиб, всё же сделал несколько шагов на дорогу к машине.

– А может, ну ее, полицию? – предложил Вовка, обращаясь к потерпевшему. – Вы живы, девушка не виновата, вы выскочили на дорогу, как бешеный, я свидетель. Да и Гера подтвердит.