Семь ночей

Глава 9

 

 

– Чёрт! – я подхватил её на руки и рванул со всех ног в дом. Влетел в гостиную, сбросил толстовку на пол у камина и усадил крошку. Её даже не трясло, она просто была как ледышка. Красивая, холодная и еле дышащая.

Вытащил из шкафа террасные пледы, укутал её, прижал к себе и сел как можно ближе к огню. Все мои движения были какими‑то инстинктивными, неподдающимися разумному анализу.

Ладонями растирал её руки, разнося кровь по всему телу, а потом достал из кармана штанов телефон. Единственный человек, который может сейчас помочь – Герберт… Старик взял трубку после второго гудка, спокойно выслушал меня и дал четкие указания, пообещав приехать как можно скорее.

В принципе, я мыслил верно. Сейчас главное – согреть её, а с остальным Герберт разберётся.

Подтянул кресло, чтобы опереться спиной, а сам продолжал с силой растирать кожу, пока под ладонями не начало теплеть. Странные, испуганные мысли стали душить меня неудобными вопросами: «А что было бы, не приедь я за город? Что было бы, если б остался в квартире?» Девка бы замёрзла, так и не успев поблагодарить за своё спасение? Бред… Спас от холода, заморозив в бане на опушке леса!

Она была болезненно‑худой… Кожа напоминала тонкий шелк: нежный, полупрозрачный и переливающийся на свету. И я уже не мог остановиться.

Это было так странно. Необычно…

Сидеть в тишине своего дома, обнимая незнакомку, и так нагло, безнаказанно узнавать её на ощупь. Тонкие длинные пальцы рук, шероховатая от ссадин кожа ладоней, переломанные ногти… Чувствовал каждую родинку, такие безупречные веснушки, полупрозрачные мягкие волоски. Медленно скользил взглядом по соблазнительной шее, пока не напоролся на синюшную борозду, которую раньше не замечал. Кольцо кровоподтёка напоминало след от ошейника, словно её, как нашкодившего щенка, выводили на прогулку под чутким контролем человека.

Человека? Это который про человечность? Ха, Клара Ивановна… Разве человечность побуждает мужчин к столь извращённым играм? Нет… Их побуждает сладкое ощущение власти, приобретаемой с хрустящими банкнотами.

Но самое противное, что именно сейчас я на мгновение почувствовал то же самое!

В моих руках идеальная игрушка, полностью зависящая от меня и моих желаний.

Вкусно? Да… Но лишь на мгновение, а потом по языку разливается горечь от разочарования в самом себе. Борюсь с собственным эго, понимая, что это чувство самозначимости временное. Этакий пробник, который выдан тебе на тот период, пока есть бабло и власть. Вот с этим я и борюсь.

Крошка, как старинная статуэтка балерины – сверхидеальная, сверхдорогая и сверххрупкая. А как известно, именно с такими вещами хочется играть в первую очередь: бродить по тонким граням фарфора, восхищаться утончённостью и бояться, чтобы мама не увидела твою вольность. Ощущал себя преступником, маньяком… Перебирал спутанные длинные волосы цвета серебристой морозной платины, чувствовал тихое биение сердца, то и дело прижимая руку к её груди.

Безумие! Чистой воды помешательство. В тёплом свете пламени она была ненастоящей, прекрасной крошечной куколкой, которую так настойчиво пытались угробить.

Внутри что‑то щёлкнуло. Так отчаянно громко, звонко и неожиданно. Желание защитить, укрыть, спрятать стало душить бешеным сердцебиением, вырывающимся хрипом на каждом выдохе.

Когда её кожа стала терять синюшный оттенок, я выдохнул. Завернул крошку в ещё один плед и уложил на пол. Встал и практически бегом рванул к бару, свернул пробку на бутылке с «беленькой», сделал два жадных глотка, зажевал лимоном с блюдца с остывшим кофе, принесённым Кларой, и упал на диван.

– Да, – шёпотом ответил я на входящий вызов от Акишева.

– Вадим Дмитриевич, – сухо начал он, голос уже потерял сонные нотки. – Ещё один генератор запущен, второй этаж теперь тоже функционирует в полном объёме. А вот с третьим большие проблемы, которые сможем решить только утром.

– Ясно.

– Как девка? – прокашлявшись, всё же спросил Рус.

– Спит на ковре у камина, – усмехнулся я, не сводя с моего «подкидыша» пристального взгляда. – Она пришла в себя, скулила в переходе из бани в дом. Еле дышала, хрипела, скреблась в дверь, но продолжала согревать какого‑то рыжего котёнка. Акишев, мать твою, откуда у меня в доме кошка?

– Вадь, я откуда знаю? Меня Герберт в баню даже не пускал. Бойцов с площадки выгнал, чтобы в окна не заглядывали, устроил там изолятор, чтобы даже близко никто не дышал. Я одеваюсь уже, скоро буду…

– Утром приезжай, – бросил взгляд на часы. Три часа ночи… – Поздно с котёнком разбираться.

– Есть!

– Ты добыл записи видеокамер с дороги?

– Завтра обещали, Вадь. Никто не хочет работать в новогодние праздники. А то, что удалось нарыть – пустое. Там нет девчонки.

– Слушай, а не в том ли направлении посёлок химкомплекса Лёни Иванецкого? Помнишь, мы там ещё землю хотели купить, пока Каратик нам не помог с этим местом?

– Ну как рядом? Там до дороги километром пятнадцать, – усмехнулся Рус, а потом голос его стал тихим‑тихим, будто он замедлился, чтобы что‑то обдумать. – Пока идёшь, можно окочуриться от холода…

– Мы поняли друг друга?

– Вадь, да Иванецкий меня к стенке поставит, если я подкачу к его безопасникам! – захрипел друг. – Как я добуду записи?

– А ты не иди к безопасникам, Рус. Найди того, кто живёт там!

– Есть, – снова отрапортовал Акишев, понимая, что теперь я с него не слезу, пока он не добудет то, что мне нужно.

Я ещё немного посидел, пытаясь успокоить внезапное внутреннее возбуждение. Точно! Тот участок дороги, где нашлась Крошка, был в равной удалённости – как от моего дома, так и от посёлка «Ладья», принадлежавшего верхушке химической корпорации «Химфарм‑про», владельцем которой был Леонид Иванецкий. Мы с ним пересекались на нескольких форумах, но никогда не общались, потому что зоны интересов у нас разные. Он, как полоумный, скупает всё, что относится к фарме, а мне это неинтересно. Но однажды нам всё же удалось побеседовать, когда Акишев привёз меня оценить кусок земли. Я даже из машины не вышел, осматривая бездушное поле, замкнутое между двух помпезных дворцов с замковыми шпилями.

От того, чтобы разорвать Руса на кусочки, меня остановил визг тормозов чёрного мерина, замершего около меня. Лёня Иванецкий с нескрываемой гордостью вышагнул из тачки, чтобы лично поприветствовать потенциального покупателя. Рассыпался в комплиментах, расписывал всеми цветами радуги свои угодья, лишь бы просто забрать мои деньги. А ещё с отпрыском своим познакомил… Как его… Степан? Иван? Не помню уже, этакий представитель бомонда, выросший на шёлке и с золотой ложкой во рту.