Семь ночей

К моменту, когда я, вместе с негодованием и раздутым раздражением, вышел из душа, оказалось, что девчонка спит. Свернулась калачиком в центре моей кровати, а на её боку важно лежал кот, вмиг ощетинившийся, стоило мне переступить порог ванной.

– Не от того ты её защищаешь…– буркнул я и в сопровождении саркастического внутреннего голоса «От того, от того…», скрылся в гардеробной, а после и вовсе вышел через дублирующую дверь прямиком в коридор.

Убегал, как мальчишка… А от кого? От своих ощущений и едкого внутреннего смеха, разрывающего нутро. Эх, ты посмотри, какой ранимый стал, Вьюга. А не за холодный ли расчет и четко выстроенную стратегию собственной жизни тебя так прозвали?

Ладно, поживем – увидим.

К моменту, когда я спустился на первый этаж, из кухни уже пахло завтраком, а на заднем дворе происходило распятие. Рус выстроил охрану и, невзирая на снегопад, отчитывал, как нашкодивших мелкашей.

– Вадим Дмитриевич! – вздрогнула Клара, когда я остановился у порога. – Вы меня напугали!

– Герберт приехал?

– Написал, что вот‑вот, – женщина шустро запустила кофемашину и стала накрывать на стол, поняв, что я уже никуда отсюда не уйду. – О! Лёгок на помине!

– Вадим, – старик вбежал в дом через чёрный ход и отчаянно начал лупить обувью, сбрасывая комья снега в небольшом тамбуре. – Как она?

– Спит…

– Что? – охнула Клара и присела на стул. – Девочка очнулась? Что сказала?

– Она не может говорить, – признаться, их совместное оханье изрядно бесило меня, учитывая и собственную нелепейшую реакцию. И ведь ничего особенного в ней не было! Курносый нос, веснушки, глаза – озёра, попа – орех… Сука!! – И вообще! Ты врач? Вот иди и лечи, она спит в моей спальне! Клара, завтрак – в кабинет, туда же и Акишева вместе с тонной оправданий. Развели тут курятник…

Я просто не мог больше считывать это трогательное переживание в их глазах. И имел на это полное право!

Девка – «икс» в уравнении, итог которого может очень сильно подпортить мне репутацию. Но не вовремя… А когда вовремя? Когда? Репутация – ресурс невозобновляемый и пиздец какой дорогой, особенно накануне Питерского форума предпринимателей.

– Вадь… – Акишев осекся, поняв по одному лишь взгляду, что дело – дрянь. – Вадим Дмитриевич…

– Садись, Рустам. А теперь у меня несколько вопросов к тебе. Какого, мать вашу, здесь происходит? У меня уйма персонала! Уйма! И на всех – всего один исправно работающий генератор старого советского образца?

– Надежная техника…

– А знаешь, почему она надежная?

– Просветите, Вадим Дмитриевич, – Рус все же сел в кресло, прожигая дыру в дубовом паркете.

– Да потому что за этим раритетом ухаживает Семён, а не гора обслуживающих сторонних организаций. Сегодня же мне на стол все названия оборудования, явки‑пароли и фамилии ответственных. Сегодня же!

– Есть…

– По химику что?

– Вадь, ну десяти нет, кого я разбужу второго января?

– Акишев, если завтра ты не принесешь мне хоть одну зацепку, можешь даже не появляться на глаза.

– Свободен? – Рус встал и уже явно приготовился выбежать из кабинета. Не терпел он ни критики, ни вмешательства в исполнение своих обязанностей, потому что всегда все держал под контролем. В такие моменты, когда приходится напоминать, что мы тут не только дружим, а ещё производим бартерный обмен типа «деньги‑услуга», я вспоминаю уроки Нины. Намного проще не приближать персонал, а то приводить в чувства с расстояния пары сантиметров очень неудобно. Я себя ощущаю козлом, а они считают возможным обижаться на меня. Разве я неправ в этой ситуации?

– Ещё нет, – я закурил и открыл плотные портьеры, впуская яркий солнечный свет. – Девка пришла в себя, но ничего не помнит.

– Так давай с ней потолку я? Парочка угроз, и воспоминания потекут весенним ручейком… – Рус вмиг забыл и про обиду, и про то, что собирался гордо покинуть кабинет строгого начальника, или вовсе неблагодарного друга. Вспыхнул. как новогодняя елка, и уже потирал ладони от предвкушения… Ну нет, после его допроса пара запутавшихся нариков, подложивших бомбу мне в мерин, перестали употреблять твердую пищу и полюбили корсеты.

– Она не говорит. Из горла – бульканье, а из глаз – слёзы.

– Играет?

– Хер их, баб, знает. Они с равной степенью отдачи готовы и врать со слезами на глазах, и признаваться в неистовой верности, – я замолк, когда в дверь коротко постучали. – Да!

– Завтрак, Вадим Дмитриевич, – Клара была единственной, кто стойко переносил всю тяжесть нашего сотрудничества. Не поднимая на меня глаз, женщина накрыла небольшой кофейный столик у дивана и бесшумно удалилась, даже не хлопнув дверью.

– Делать‑то что? – Рус растерянно смотрел на меня.

– Землю рыть, Акишев. Если окажется, что в моей постели спит эскортница, то мне уже не отмыться. Не в этот раз…

– Тогда я пойду?

– Садись завтракать, пойдет он, – я толкнул по столу тарелку с омлетом. Друг потоптался, а потом скинул верхнюю одежду и присоединился.

– Ты думаешь, химик?

– Я думаю, что надо рыть. Эскортницы бывают разные, некоторые – штопающиеся раза два в год, чтобы срубить бабла с искусственной невинности. И никто не даст нам гарантии, что этот аленький цветочек чем‑то от них отличается.

– Но ты говорил, что обертка у неё уж слишком дорогая, – Акишев завис и прищурился.

– А я думаю, что не слишком ли идеально был сыгран этот спектакль?

– Врёт! – возликовал друг и зацыкал, анализируя факты и оценивая обоснованность моих сомнений.

– Легко. А теперь главное – откуда, мать твою, в моем доме кот???

 

Глава 12

 

 

Бессмысленно читал документ. Просто бродил взглядом по ровным строчкам букв вперемешку с цифрами, а все равно видел лишь обнаженный силуэт Крошки.

Кто ты, черт подери! Кто???