Семь ночей

Признаться, я был близок к тому, что в предложении Акишева был смысл. Причем много больше, чем в совместном проживании дома с незнакомкой.

Она же могла меня во сне прирезать? Придушить?

Но нет! Это слишком просто для женщины, она лишь околдовала.

Я спрятался ото всех в стенах своего кабинета. Просто закрылся ото всех, пытаясь привести в порядок свои мысли. А там был разброд полный.

Тело превратилось в оголенный провод, а мысли – в сверкающие молнии, искрящиеся обрывками близости в ванной. И я не мог остановить это безумие.

– Тук‑тук… – лёгкий стук отвлек меня от окна, за которым закатное солнце из последних сил пыталось просочиться сквозь неугомонную вьюгу, и в кабинет вошла Клара с большими бумажными пакетами. – Вадим Дмитриевич, одежду привезли.

– Клара, ты хочешь, чтобы я одевал девку, что ли? – раздражение выплеснулось само собой.

– Нет, просто отчитываюсь. Вы приказали купить всё необходимое, я это выполнила, – она поджала губы, но лишь для того, чтобы скрыть странную улыбку. А взгляд её был такой теплый, ласковый… Что? Что она там думает? – Герберт спрашивает, где может расположить все свои медицинские побрякушки. Обратно в баню?

– Нет, – воспоминания о тени, бьющейся в остекленном переходе из бани в дом, пронзило сердце холодом. Чуть не заморозил девчонку… – Расположи её в гостевой комнате на своё усмотрение. Герберт останется на ночь?

– Нет, он приедет завтра утром. Ужин готов, кстати. Вам подать сюда?

– Нет, в столовую.

– Тогда через пять минут все будет готово, – женщина снова странно улыбнулась и тихо вышла.

Я в сотый раз набрал Руса в надежде, что он смог нарыть нужной мне информации.

– Вадь, у них тут тоже авария была, – зашептал в трубку Акишев. – Говорят, замкнуло что‑то…

– Неужто все записи стёрты? – горько усмехнулся я, буравя взглядом карту местности, которую прикрепил к пробковой стене.

– Да, – выдохнул он.

– Тогда уезжай, а напоследок наплети чуши про то, что нас обворовали. Короче, сам придумай.

– Зачем?

– Надо, Акишев, надо…

Действовал скорее по наитию, чем по чётко продуманному плану. А большего мне и не оставили. Девка молчит, ни черта не помнит, а голос, по словам Герберта, вернётся к ней ещё очень нескоро.

Взял маркер и обвёл «Ладью», в которой так отчаянно пытаются спрятать тайну моего найдёныша. Определённо там, теперь‑то и сомнений нет. Да и объективно – в такой упаковке она могла идти либо из нашего посёлка, либо оттуда. Больше просто неоткуда. Видео с наших камер Акишев изучил досконально и ничего подозрительного не увидел, посёлок словно вымер накануне Нового года, поэтому даже зацепиться было не за что. А вот там дело нечисто…

Взял телефон и распахнул дверь, почти одновременно с Крошкой, аккуратно вышедшей из комнаты напротив. Ну, Клара… Других же гостевых не было в этом доме, да? Нужно обязательно было поселить её напротив кабинета?

– Привет, – выдавил я, останавливаясь на пороге. Крошка смущённо топталась, оправляя вязанный пуловер, разглаживала складки на широких джинсах и смотрела в пол. Она еле заметно кивнула и хотела было вновь скрыться в комнате, аккуратно отодвигая ногой любопытного котёнка, так и норовящего улизнуть.

– Идём ужинать. Я не кусаюсь.

Девчонка вскинула на меня свои волшебные глаза и улыбнулась, а потом достала из заднего кармана маленький блокнотик и ручку.

– Оригинально, – захлопнул дверь и рукой указал путь. Крошка сдёрнула зубами колпачок и стала что‑то быстро писать на клетчатом листочке. Но это было неважно… Я, как умалишённый, рассматривал её кукольное лицо и эти чертовски соблазнительные губы в форме бантика, которыми она так крепко держала кусок пластмассы.

«Вы меня правда спасли?»

Девчонка поймала меня за позорным действием, нахмурилась и настойчивее замахала блокнотом.

– Да. Правда. Могу и видео показать, если не веришь. Пойдем, Клара не любит, когда её суп остывает, – машинально взял её за локоть и подтолкнул к выходу из коридора.

Девчонка вновь на ходу стала быстро писать, а потом как‑то внезапно развернулась. Я просто впечатался в неё, еле успев выставить руку, чтобы она не упала. Моя ладонь проскользила по тонкой ткани белой футболки, а пальцы застыли на открывшемся участке кожи её талии.

Она задрала голову, распахнула глаза, и я поплыл… В прямом смысле!

Чёрные густые ресницы очерчивали линию лисьего разреза глаз, превращая их в два бездонных колодца родниковой стылой воды, в которых можно было утонуть. В ней всё было прекрасно: от губ до точёного курносого носика с небольшой алой ссадиной на кончике. Она морщилась, подёргивала бровями, а когда поджимала губы, то на подбородке появлялась глубокая ямочка. Кожа её окончательно потеряла синюшный оттенок, а дерзкие веснушки становились всё ярче, придавая её облику детскость. Милый маленький котёнок… Соблазнительная своей чистотой, нежностью и кристально‑правдивой трогательностью. Настоящая: смущённая, испуганная, но доверчивая.

И всё это я смог прочитать не только по смазливому личику. Тепло её тела так явно проникало в меня, что жутко становилось. Её чувства, путанные эмоции волнами жара проходились вдоль позвоночника, сплетаясь с неконтролируемым возбуждением. Пора признаться, в её присутствии моя выдержка начинает трещать, как старая ветошь.

– Прости, – я убрал руку, позволив сделать шаг, чтобы разорвать это безумие.

«Спасибо за одежду».

– Носи на здоровье, – я кивнул, мысленно благодаря старика за находчивость. Пусть хоть так общается, а то и правда, как наложница без имени и прошлого.

Мы вошли в столовую, где Клара заканчивала сервировать стол на двоих. Хм… Ну хорошо, пусть так… Но вот вид, с которым она это делала, просто выбивал почву из‑под ног. Женщина довольно улыбалась и тихо напевала себе под нос песенку.

– Суп овощной, чтобы набираться сил, – отрапортовала она, отходя от стола. – А на второе – рыба и спаржа под сливочным соусом, Вадим Дмитриевич…

Девчонка вздрогнула и внимательно посмотрела на меня, очевидно, осознав, что имени моего она и не знала.

– Приятно познакомиться, – улыбнулся и сел на своё место.

«Мне уйти? Я вижу, что вы озадачены».

Блокнот вновь показался у меня перед глазами, а девка и не думала присоединяться к ужину. Она топталась за стулом, шевелила босыми пальчиками на ногах и теребила край рукава.

– Ну и куда ты пойдёшь? Ты не помнишь ни имени, ни фамилии, а уж о том, как ты, полуголая, выползла на дорогу, я и вовсе молчу, – захлопнул блокнот, убрал его подальше и кивнул на стул. – Ешь, а потом мы будем думать, что делать дальше.