Семь причин, чтобы жить

Он уже знал, что в новой школе, наверное, будет посмешищем, да и быть кем‑то другим не стремился. Поиск друзей парнишку не интересовал ни капли – хватило в своё время, теперь в целях значилось только поскорее окончить школу и найти работу, чтобы позволить себе плюнуть отчиму в лицо и уйти в свободное плавание никчёмного существования. Или несуществования. Как пойдёт. У Николаса даже толком увлечений не было, кроме как пялиться в потолок по вечерам, провожать взглядом снег под фонарями зимой и глазеть в магазинах на витрины с дорогой компьютерной техникой. Зачем и нахера – сам не знал, но ему нравилось представлять, как он подзывает консультанта и просит завернуть тот или иной агрегат, расплачивается собственной карточкой и отправляется в собственную квартиру, где всё так, как хочет он, а не семья. Нет, не так. “Семья”.

Мать тем вечером позвонила ещё раз. Зачем‑то убедилась в том, что он поел хотя бы что‑то – пришлось врать, что заказывал пиццу, а потом и правда её заказывать, расплатившись кредиткой отчима. Ещё через полчаса решился закурить прямо дома.

Сидел на кухне, в компании единственной горящей лампы. Она свисала с потолка на длинном проводе и придавала даже какой‑то атмосферы этому одиночеству. Ник думал, что всё не так уж и плохо, если пораскинуть мозгами. Пусть даже у него в телефоне загружена программа гео‑слежки родительского контроля, все расходы тоже будут мониториться, зато он может включать музыку, когда и какую хочет, ложиться спать в любое время, и одежда тоже перестанет быть камнем преткновения. Если ему прикольно походить стилем на гранжеров восьмидесятых, он будет на них походить и перестанет ежедневно влезать в белую рубашку и тёмные джинсы. Курт Кобейн – это же легенда хотя бы потому, что плевал всегда на общественное мнение, вынес себе мозги в двадцать семь и песни у него были хорошие.

Тишина даже умиротворяла, тикающие часы, уже повешенные на стену, не раздражали, и Николас затушил сигарету прямо в тарелке из‑под пиццы, забросил остатки последней в холодильник, подхватил сумку с подушками, одеялом и отправился на второй этаж.

Дом был для него совершенно новым. Парень даже не видел фотографий – только внешний фасад почти случайно.

– Вот здесь ты будешь жить, парень, – сказал три дня назад отчим. – Мы подали документы в школу, так что приедешь на всё готовое.

– Класс, – вытравив из фразы сарказм, отметил Ник и даже кивнул. – Спасибо.

А может и правда стоило быть благодарным? По крайней мере, не придётся каждый день видеть его рожу за завтраком.

Николас хмыкнул, толкнув ногой первую попавшуюся дверь на втором этаже. Мрак первое время казался непроглядным, но быстро рассеялся фонариком телефона, а затем и благодаря найденному переключателю света. Лампа тут тоже свисала на проводе, не прикрытая никаким абажуром – свет ударил по глазам, парень поморщился. В комнате ещё обнаружились диван, платяной шкаф с полками, и Ник решил, что эта ему подойдёт. Быстро скинув сумку, он отправился дальше.

На этом же этаже обнаружилось ещё три комнаты, одна из которых – санузел. По размеру небольшие, но ему однозначно хватит. Грандиозных вечеринок закатывать он не планировал.

Эти были ещё пустые, но он помнил, что список той мебели, которая нужна, если она нужна, нужно будет послать отчиму, и он всё сделает. Пока Николас прикинул, что ему совершенно точно нужен стол и стул в ставшую своей комнату, а остальную дребедень он докупит сам. Как там делают подростки, съезжающие от родни? Обвешивают стены плакатами, гирляндами, фотографиями и прочей хренатенью, чтобы сделать обстановку милой до блевотины? Вроде бы. Значит – надо сделать так же. Он ведь нормальный подросток?

– Не приведи грёбанный Иисус, чтобы родня заявилась проверить состояние воочию, а не по фейс тайму, как обещали сделать, – пробормотал он, дёрнув молнию сумки.

В дальней комнате что‑то грохнулось, Николас заинтересованно вытянул шею. Ему помнилось, что кроме пыльного, но мягкого ковра там ничего не было. По началу хотел сходить проверить, но махнул рукой – ну его к чёрту. Если маньяк, пусть не промахивается.

В царство Морфея Ник отправился за полночь, чуть не забыв выставить будильники. Опаздывать в первый день как‑то не очень хорошо.

***

– Да вы серьёзно..? – он стоял неподалёку от парковки, наблюдая за студентами. Почему‑то картина солнечного утра, окутанного прохладой второй половины сентября, нагоняла на Николаса тоску. Там кто‑то с кем‑то обнимался, смеялся, подростки болтали на газоне. Даже какой‑то парень с гитарой сидел, ловко переставляя пальцы на грифе.

Мир казался отстранённым и здание из красного кирпича, выглядящее вполне прилично – тоже. Почему‑то он упорно представлял провинцию себе совершенно по‑иному. Более… приземисто, что ли? Мрачно? Ладно, стоит вообще начать с того, что Николас воспринимал эту поездку как ссылку, но это отдельная тема не радужных размышлений.

Подавив тревогу, некоторую долю стеснения, он резко выдохнул и направился к новому месту учёбы. Прошёл мимо надписи “ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СТАРШУЮ ШКОЛУ ЮРИКИ”, внутренне надеясь, что за дверьми не дорога в преисподнюю, а обыкновенная реальность.

Вообще, сам город выглядел дерьмово. Тут уж фантазия не подкачала. Холмы, частные дома – всё это нагоняло неимоверную тоску, которой было и без того в его жизни пруд пруди. Никаких высотных домов, а тишина казалась совершенно непривычной. На улицах не гудели машины, а гомона толпы тут, кажется, вообще не могло существовать.

А школа оказалась серой. Ровно такой же, как предыдущая, и отличалась только коридорами, лицами. На входе его почти сразу перехватила женщина, представилась как зам директора, миссис Норт, и велела следовать за ней. Пока Ник следовал – удивлялся почему она миссис и как нужно себя не любить, чтобы взять эту женщину, походящую на хуманизацию худого бобра, в жёны.

Потом Николаса представили классу, попросили сказать пару слов о себе, которые он про себя репетировал чуть ли не с самого утра.

– Меня зовут Ник, и я приехал из Солт‑Лейк‑Сити. Буду рад новым знакомствам, спасибо.

На самом деле в аудитории не сидело ни одной приятной рожи, но он обычный подросток. Ник уже подметил, кто здесь за что отвечает и прикинул, какая сволочь будет спускать его тетради в унитаз. Но было всё равно, фотографии всех конспектов он хранил на облаке. Жаль, чистоту волос туда не загрузить или лицо – мало ли, вдруг кому‑то покажется интересным заменить тетради на него самого.

На следующей перемене пришлось переться к директору, получать список своих предметов и удивляться – надо же, даже учли его пожелания. Дополнительная история, литература, право и ещё различного социального говна, которое он зачем‑то изучал, хотя всегда знал, что вряд ли станет работать в социуме. Да и, если быть честным до конца – Николас вообще понятия не имел кем будет работать.

– Надеюсь, Вы приживётесь в нашей школе, – сказал средних лет человек, выглядящий, как и подобает директору – аккуратно, в меру по‑деловому и в меру сурово. – У Вас были проблемы в предыдущем учебном заведении, мистер.

– Я тоже надеюсь, – вздохнул Ник. – Новое место, новая жизнь, знаете?

Мистер Коулман только вежливо улыбнулся и Ник свалил в шумный коридор, спешно затыкая шум наушниками. Отыскал шкафчик, сгрузил в него всё, что мог и опять подвис на несколько секунд, прикрыв глаза.