Семья в долг

Вздрогнула, будто ножом по сердцу это «Дюшка» резануло. Делаю несколько судорожных глотков воздуха, а кислород в легкие не попадает. Перед глазами черные круги. К стакану с водой тянусь, до дна выпиваю. Постепенно в себя прихожу.

Он уже закончил разговор. Зверь вернулся, и теперь его глаза смотрят острее, хищно с прищуром.

– Сколько сыну лет? – не знаю, почему спросила. Какое мне дело?

– Четыре.

–И моей Анютке недавно четыре исполнилось.

Странный момент, на эти несколько минут ушли распри, мое негодование. Накал в воздухе сменился некой расслабленностью. Посмотрела на него немного другими глазами. Конечно, все из‑за разговора с его сыном. Я как мать не могу остаться равнодушной.

Хотя пониманию, что в ситуации со мной это не значит ровным счетом ничего. Он может быть лучшим отцом в мире, и зверюгой по отношению к другим. Он уже сутки без зазрений совести портит мою жизнь.

– А я ведь не ошибся в первую нашу встречу, пластика у тебя была, – резко сменил тему. Безжалостно стер теплые мгновения. Опустил с небес на землю. Напомнил про свою звериную натуру.

– С чего мне о своих проблемах докладывать первому встречному? – выдержала его взгляд. – Да, была. Я не делаю из этого тайны. Это не была блажь, вы осведомлены, почему были сделаны операции.

– Авария на трассе, – склонил голову набок. Он от меня что‑то добивается, только не пойму чего.

– Видите. Вы со всем и без меня справились. Так к чему этот разговор?

– Как ты там оказалась? Зачем ехала в соседний город? – он как следователь на допросе. Лицо будто высечено из гранита ни одной эмоции.

– Я не помню, ни самой аварии, ни того, что ей предшествовало. И честно говоря, тот ад у меня нет желания вспоминать, – даже сейчас говорю, и руки ходуном ходят. Все из‑за психа, это он заставляет меня окунаться в прошлое. – Муж говорит, что мне предложили очень выгодную работу.

– Ах да, твой муж, святой человек, как же ему можно не верить, – даже не скрывает ядовитого сарказма.

Ударяю кулаком по столу. Так что посуда зазвенела.

– А вот сейчас заткнитесь, – говорю тихо, но резко, вкладывая в каждое слово всю свою ярость. – Скажу раз, и мы закроем эту тему навсегда. Даже врачи не верили, что я выкарабкаюсь. Меня собирали по кусочкам. И все это время мой муж был рядом. Я засыпала и видела его, просыпалась, он держит меня за руку. Когда мне больно – Ванечка вытирал мне пот, бежал за врачами. А при этом у него еще была на руках наша дочь, которой и года не исполнилось. Муж продал квартиру, наши вещи, все, что имело хоть какую‑то ценность, только чтобы меня вытащить. И непросто вылечить, но даже пластику сделать и забрать шрамы. Больше года он практически жил в больнице. Утешал меня, поднимал настроение, не позволял угаснуть надежде. Он отдал всего себя. Не сбежал, как сделало бы большинство мужиков. Ванечка остался. И если бы не он, то я бы сейчас не сидела перед вами.

Только когда выпалила, выдохнула. Словно душу перед ним вывернула. Но это не стыдно. Пусть знает правду, и больше не заикается про моего мужа.

Псих остался сидеть с каменным выражением на лице. Мои откровения никак его не задели.

– Поистине герой‑Иван, – кривая усмешка скользнула по губам.

– Для меня, да. А ваше мнение… мне чхать на него.

– А с памятью у тебя как? Все хорошо помнишь? – пододвигается чуть ближе, словно хищник, который следит за малейшим движением добычи. И в любой момент готов растерзать жертву.

– Если намекаете на амнезию, то должна вас разочаровать. Я помню многое. После аварии было одна чернота. А позже воспоминания стали возвращаться. Фрагментами, обрывками, многое как в тумане. Но я отлично помню детство, школу, учебу. Ивана, который жил в соседнем подъезде. Свои роды, – и многозначительно так на него посмотрела. – Так что выкиньте ваши бредовые мысли из головы.

– И все же есть пробелы, – выгибает дугой бровь, делает глоток остывшего кофе.

– Есть. Но в целом они ни на что не влияют. Ту же аварию я рада забыть и не вспоминать. А внешность… Вы ведь видели мои фото до? – я чувствую триумф. Безжалостно избиваю его аргументами. Скоро все закончится и он от меня отстанет.

– Видел.

– И подозреваю даже в моей старой внешности, вы не узнали свою супругу.

– Я бы не был так категоричен с выводами, – усмехается холодно, зло. Внешне спокоен, но внутри чувствую, бушует ураган. И мне не хочется попадать в его эпицентр.

– Только факты. Вы сами все увидели. Я ответила на все вопросы. Так что считаю, тема закрыта,– у него просто нет аргументов. Он не может мне возразить.

Псих поднимается со своего места. Очень плавно, грациозно, вижу, как перекатываются мышцы под рубашкой, становится сзади, от его горячего дыхания волосы дыбом встают на затылке.

– Нужен твой биологический материал, – проводит пальцем по моей щеке.

– Зачем? Это же бред? – он как паук оплетает меня паутиной. На мгновение от его близости теряю связь с реальностью.

– Открой рот, – у него как у фокусника в руках появляется ватная палочка. Подчиняюсь прежде, чем успеваю что‑то сообразить.

И только когда он отходит на меня с опозданием накатывает ярость.

– Вы что позволяете себе! Совсем обезумели от вседозволенности! – в этот момент я злюсь больше на себя, на свою странную реакцию.

Хищник же спокойно кладет ватную палочку в пакетик и отправляет его в карман.

– Ты ведь сама выразила готовность ответить на мои вопросы. А мне необходим анализ ДНК.

– Вы себе этим хуже делаете, не мне.

Глубокий вдох. Выдох. Если ему так неймется, пускай. Я ведь знаю правду. Пусть сделает анализ. И забудет обо мне навсегда. И все равно злость на него переполняет меня до краев. Угораздило же этому психу свалиться на мою голову!

– У меня тоже в прошлом много черноты было. Но его надо отпустить и идти дальше. Что я и пытаюсь делать. А вы и сами погрязли в воспоминаниях, и еще меня в это окунаете. Зачем? – свел брови на переносице, стоит рядом, смотрит так, будто под одежду проникает. Ощущаю его физически. Во рту пересохло. Стало не по себе. Мысли из головы выветрились, есть только взгляд его темных, бездонных глаз.

Один резкий рывок и я оказалась в его объятиях. Рука хищника лежит на моей талии. Растерялась. Не успела возразить. Упустила момент. А псих впился мне в губы поцелуем. Одно касание, у меня ушла из‑под ног земля. Голова закружилась, и я отдалась ощущениям. Острым. Запредельным. Будто тону в стальном бархате его губ, и не желаю оказаться на воле. Мне сладок этот плен. Он целует как завоеватель, жестко, напористо, и при этом  скользит едва уловимая нежность. Он будто в точности знает, как и что мне понравится.