Сердцу не прикажешь

Как бы там ни было, я в чужом доме без любых средств защиты. Любой сможет мне навредить. Сделаю что‑то не так и во сне уборщица придушит. Тихо и гуманно.

Размяв вспотевшие ладони, не выдерживаю и откидываю одеяло. Чувствую себя в западне. Стены давят, душно.

Выдохнув и погладив разнывшуюся ногу, сползаю с кровати и тихонечко ступаю к огромному окну с решёткой снаружи. Как в тюрьме. Корячкой забираюсь на подоконник, приоткрываю окно, чтобы впустить поток прохладного воздуха и любуюсь видом.

Красиво.

Освещаемая территория просто безграничная. Кирпичный забор достигает таких высот, что только взрывать. Или падать с неба, чтобы попасть на участок Богдана.

Карабкаться нет смысла.

Грустно улыбаюсь. Я ещё на что‑то рассчитывала? С больной ногой впридачу.

Фантазёрка.

Этот роскошный особняк охраняется по полной программе.

Засмотревшись на неполную Луну, перевожу взгляд на появившихся патрульных сторожевых. Двое мужчин в чёрной форме, с оружием в руках, тихо переговариваются между собой и неторопливо проходят под моим окном по вымощенной камнем дорожке. Просканировав этот участок, они исчезают за поворотом.

Класс! Не упаду с забора, так подстрелят. От яркой картинки в голове, боль в ноге ещё больше даёт о себе знать.

Закрываю глаза и тихо всхлипываю. Приходит ужасная мысль – хорошо, что нет в живых бабушки.

Бабулечка бы очень страдала, не в силах защитить меня. А безобидная пенсионерка точно не помеха Липатову. Отодвинул бы её и всё равно меня увёз, оставив несчастную женщину помирать от волнений.

Сердце сжимается в груди от тоски.

Моя самая светлая, самая родная, незаменимая бабушка… она такого не заслужила. Тогда в больнице, перед её смертью, я целовала её ослабшие руки и обещала, что выстою, что налажу свою жизнь, что она обязательно будет мной гордиться.

Я не справилась. Нарушила обещание.

Выхода нет, и я сломлена, не зная, чего ждать.

Облизав солёные от слёз губы, вздрагиваю от неожиданности, когда слышу щелчок замка и дверь в комнату резко открывается.

Тяжёлой поступью входит Богдан.

Не включая свет, он внимательно осматривается.

Его суровый взгляд падает на моё заплаканное лицо, и я слышу недовольный утробный звук, говорящий, что мне сейчас неслабо достанется.

Дыхание перебивает и я немигающе смотрю, как мужчина приближается.

– Я… я просто хотела… – от паники заплетается язык и я выдаю бессвязную речь. – Было жарко и я… – суматошно показываю на окно, пытаясь себя оправдать.

Липатов молчит, но его глаза опасно темнеют.

Он зол, на грани, чтобы разорвать меня пополам.

Повернув голову к прикроватной тумбочке, он хмурится ещё сильнее. Ничего не говоря, подходит к графину с водой и наливает полный стакан. Второй рукой импульсивно выдвигает ящик тумбочки и достаёт всё ещё запакованную коробочку с лекарством.

Я про них забыла. Убрала и даже не вспомнила.

Порвав упаковку, Богдан выдавливает из блистера таблетку и направляется ко мне.

Вжимаюсь в подоконник. Это молниеносно отражается раздражением на мужском лице и меня внезапно хватают за подбородок.

– Открой рот. – цедит сквозь зубы бугай. Испуганно выполняю приказ и он кладёт мне на язык таблетку. Чувствительно сжимая мою челюсть, протягивает стакан с водой. – Глотай.

Трясущейся рукой подношу его к губам и делаю порывистый глоток. Лекарство попадает не в то горло и это провоцирует приступ кашля.

– Ещё пей. – звучит ворчливый голос.

Исполняю и это правда немного помогает. Зависаю со стаканом в руке и боюсь сделать лишнее.

Мужчина кривит губы и быстрым движением его забирает. Ставит на край подоконника и кинув на меня быстрый взгляд, подаётся вперёд.

– Не рыпайся. – предупреждает он и подхватывает меня на руки.

Его холодный тон впрыскивается ядом под кожу и ошпаривает вены.

Щёлкая зубами от страха не могу вымолвить ни слова.

Он несёт меня на кровать.

Кровь приливает к лицу, когда мужчина уверенно стягивает с меня штаны и оставляет лежать в трусиках. Немеют все конечности. Готовлюсь к худшему.

Сейчас меня изнасилуют. Начинаю рвано дышать и судорожно прикрываю промежность руками. Говорить не в состоянии. Все эмоции вперемешку. А ночная темнота только их усиливает.

Широко распахиваю глаза, когда Богдан усаживается рядом и кладёт мои ноги к себе на колени.

Его взгляд ползает по обнажённой коже, а жёсткие шершавые ладони накрывают бедро. Я чувствую, как его возбуждение упирается в мои икры.

Сердце выскакивает наружу.

Липатов сквозь темень безотрывно смотрит на то, как под его пальцами бегут мои мурашки. Кожа покрывается пупырышками гусиной кожи.

Волнение выступает румянцем на щеках.

Не знаю почему, но от его прожигающего взгляда я горю от стыда.

От его прикосновений между ног закручивается что‑то нестерпимо тягучее.

Мужская рука осторожными движениями ощупывает мою больную ногу, и я вдруг понимаю, что это доставляет мне удовольствие. Богдан приподнимает голову и продолжая меня гладить, впивается цепким испытующим взглядом. Замираю, надеясь, что не видно, какая я красная.

Протяжно выдохнув через ноздри, он останавливается и тянется к карману своих штанов. Приглядываюсь, когда он достаёт оттуда что‑то похожее на тюбик.

– Это моя личная мазь. – хриплый шёпот. – Снимает боль.

Сжимаю взмокшие ладони в кулаки, чтобы сдержать стон. То ли от страха, то ли от наслаждения.

Мазь ощутимо холодит кожу, но вот чувственные растирания Богдана пробираются под неё раскалённым жаром.