Следы чужих колёс
Я попытался подпрыгнуть – и полетел вверх, минуя этажи, а затем и крышу. Потом движение стало замедляться, и я стал возвращаться на то место, откуда стартовал.
– Вот так, – резюмировал тот самый голос внутри, – Ты можешь принять обстоятельства такими какие они есть и найти способ не только сосуществовать, но и использовать их. Чем меньше драматизируешь обстоятельства, тем разумнее поступаешь. Если попытаешься вновь обойти закон, или будешь помогать сделать это кому‑то другому, то есть захочешь сдвинуться по горизонтали – вновь придешь к тому положению, которое прогнало тебя в лес…
Я очнулся. Зейнаб сидела рядом и обнимала меня за шею.
– Ну как? Понял, что там к чему?
– Не знаю… надо подумать… А ты видела это?
– Что «это»?
– Ну все… Пещеру, потом завод какой‑то… Я тебя видел, кстати… а ты меня?
– Конечно. Я ведь была твоим проводником. Остальное – нет. Это ведь было не для посторонних глаз, даже проводника это не касается… я тебя, к слову, уже полтора часа тут дожидаюсь…
– Как полтора часа? Я там был минут десять от силы…
– Да, время на земле и в других мирах течет по‑разному, ты привыкнешь, – она улыбалась, словно кот, отобедавший миской сметаны.
Было жарко. Я включил вентилятор и поставил диск Pink Floyd. Мы выпили по бокалу вина, и затем нас накрыла ночь…
***
Помню в тут ночь мне снился Бар Сунуф, весь мрачный такой… Он вроде как сидел на камне, а я словно бы беседовал с ним по поводу фрагмента текста, который как раз недавно и переводил.
– Значит ты тоже настаиваешь, что «печать Сатурна» обойти нельзя? – спрашивал я.
– Что значит «тоже»? – он поднял голову и посмотрел на меня со странным прищуром. – Ты меня спрашиваешь, или всех сразу?
– Нет, я к тому, что это все так‑то уж очень твердокаменно… По всему выходит, что никаких шансов что‑либо изменить нет? А тогда, в сущности, и говорить не о чем.
– Это ты сказал! – заметил он, – Я такого не говорил.
– Как это? – спросил я, – А кто сказал, что путь человека неизменяем, и он его не выбирает? И что путь тот просто прописан в звёздах и планетах… Так или нет?
– Так, и что? – возразил он, – Дорогу и правда не выбирают, но вполне можно выбрать одежду, обувь и даже попутчиков. Можно идти молча, а можно распевать песни… Ты не согласен?
– Согласен, конечно, – ответил я, – вопрос лишь в том, как понять, где именно проходит эта самая дорога. Иначе ведь, можно опять попасть не туда, а еще раз оказаться в том лесу мне уже будет точно не под силу.
– Так в этом же все и дело… Человек для того и приходит на эту землю. Был бы рецепт для всех один, все потеряло бы смысл. Ты не находишь?
А дальше я словно бы провалился, и больше мне уже ничего не снилось.
***
Утром я проснулся довольно рано. Зейнаб еще спала. Было уже светло, но солнце над крышами соседних многоэтажек еще не показалось. Я вышел на балкон вдохнуть неповторимую, почти звенящую кристальной чистотой прохладу, а затем пошел варить кофе. Закрывая балконную дверь, я вдруг почувствовал, что со мной что‑то происходит. Не знаю, как это лучше объяснить, но я словно бы отчетливо понял, что со мной происходило тогда, несколько лет назад, еще до того, как я оказался в лесу, и главное, стало совершенно ясно, чего именно не нужно было делать. Более того, я вдруг перестал понимать, почему мне все это было непонятно еще несколько дней назад: вот же ж оно все! Прямо перед глазами.
Зейнаб заворочалась, и протирая глаза, сонным голосом спросила:
– Который час?
– Так, – сказал я, прикидывая, – сегодня вторник… Не менее часа после восхода… То есть, скорее всего, сейчас час Меркурия… Пора ртуть варить!
– Иди к черту! – огрызнулась она.
– Тебе кофе делать, соня?
– Да, давай… – сказала она, переворачиваясь на другой бок.
– Понятно… – сказал я, и с тем ушел на кухню.
Сегодня я собирался поехать в библиотеку поработать немного с переводом книги этого Варсонофия. Каковы были планы на сегодня у Зейнаб, я пока не знал. Она явилась на кухню, словно взлохмаченная сомнамбула, когда я уже доедал свой завтрак.
– Мне уже бежать пора, – вдруг заявила она.
– Давай я тебе приготовлю что‑нибудь по‑быстрому! – предложил я.
– Некогда, – отрезала она, – сейчас умоюсь – и убегаю. Ты вечером занят?
– Да разве что с тобой… А что, есть какие‑то идеи?
– Посмотрим, – она зевнула и ушла в ванную.
Было слышно, как шумит душ, а через минут пять Зейнаб вышла уже причесанная и посвежевшая, но все в том же халатике. Еще через минуту она была уже одета, чмокнула меня в щеку и шепнув: «До вечера!», скрылась за дверью, негромко ее прикрыв.
Глава 4
– Что значит «И‑Цзин[1] тоже?»– спросила Зейнаб и даже почти угрожающе приподняла бровь, – Ты что и Таро раскладывал и с «Книгой перемен» одновременно общался?
– Ну, не совсем одновременно, – возразил я немного смутившись. – С небольшим перерывом. А что такого? Нельзя что ли?
– Да как тебе сказать… Наверное можно, если очень хочется, – она взяла чашку, но пить не стала. Затем задумалась, словно подбирала нужное слово, и, спустя пару секунд, снова поставила чашку на блюдце. Немного нахмурив лоб, она, наконец изрекла, – Понимаешь, это все равно как сказать женщине: «Ты знаешь, дорогая, с тобой было классно, но я еще хочу сегодня переспать с соседкой. Просто, чтобы сравнить…». Как‑то так.
– Ну прямо там! – засмеялся я, – Скажешь тоже…
– Именно так, если не хуже, конечно. – ответила Зейнаб с некоторым вызовом, – Ты хоть Таро приучал к себе?
[1] «И Цзин» или «Книга перемен» – китайская система предсказания будущего.
