Смерть заберет с собой осень
Такой расклад меня совершенно не пугал, потому что временами он казался наиболее вероятным и правильным. Уж не знал, начинал я так мыслить в периоды безграничной тоски или нет, но реальность порой давала сбой: дождь казался фальшивым, лица близких людей – чужими. Кругом незнакомцы. Актёры. Кто угодно, кто отыгрывал бы роль моего отца или брата, например. В такие моменты я чётко осознавал, что Асахи – мой милый собранный и невероятно амбициозный старший брат; что папа – это папа, всё такой же скупой на эмоции и преданный своему делу. Должны ими быть, ведь я знал их с детства, но смотрел будто бы со стороны, как на посторонних, которых вынужден называть отцом или старшим братом.
– Вот оно что. – Парень не высказал ни капли удивления и оставался всё таким же бесстрастным. Он забрал у меня второй стаканчик с напитком и поспешил оставить их девушкам. Те захихикали, и одна из них передала ему клочок бумажки. Наверняка со своим номером. Тот его, конечно, принял, но стоило отойти от их столика подальше, как листочек улетел в урну. – Тогда тебе не о чем беспокоиться, ведь если предположить, что в данную секунду ты находишься в палате под присмотром санитаров, то в этом мире ты волен делать всё что заблагорассудится, не боясь последствий. Звучит очень даже интересно, не находишь?
– Боюсь, что нет. – Я мотнул головой, напоминая себе безмозглого барана. – Ведь нет прямых доказательств, что я – это не я, а вся окружающая меня реальность – лишь фантазия.
– И то верно. – Он развёл руками. – Но также у тебя нет доказательств, что я являюсь игрой твоего больного разума, а значит, ты не вправе отрицать мою реальность.
Ничем возразить я ему не мог, да и сбежать – тоже. Где бы я по‑настоящему ни находился, это не отменяло того факта, что я был загнан в ловушку. Уж в реальности или в мире собственных фантазий, не так важно.
Я остановился посреди коридора. Поток людей огибал нас стороной, точно мы были камнем посреди быстрого ручья. Со всех сторон горели яркие вывески магазинов, а в нос бил запах моющих средств: недалеко от нас стоял уборщик с ведром на колёсиках и длинной шваброй, которой он старательно водил по полу.
Незнакомец вскинул подбородок, засовывая руки в карманы пальто. Он развернулся ко мне лицом и смотрел прямо мне в глаза с немым вопросом: «Что на этот раз?».
Не чувствуя ног, я подошёл к нему ближе. Парня это ничуть не смутило, но на дне его безжизненных глаз, в которых словно промелькнула быстрая тень заинтересованности, можно было разглядеть слабое удивление.
Большим пальцем я дотронулся до бледной кожи щеки. Она была холодной, точно незнакомец только‑только пришёл с улицы, или же просто у меня поднялась температура и всё казалось не таким, каким являлось в действительности.
– Просто пытаюсь осознать вашу реальность. – Я не оправдывался, а говорил как есть.
– И? – Он вытащил руку из кармана и сжал ею мою ладонь так, чтобы я не смог убрать её.
– Ощущения – это всё, на что я могу рассчитывать. Однако… – под его пристальным взглядом я замялся, – …как можно доверять тому, что в любой момент может подвести?
– Хороший вопрос, – кивнул парень.
– Это равноценно тому, – продолжил я, – когда человек, которому ампутировали конечность, продолжает считать, что она есть. Самообман, дарованный нашим мозгом? Привычка? Не столь важно, ведь они чувствуют то, чего на самом деле нет. Вот и я не понимаю: схожу ли я с ума или вы и в самом деле стоите передо мной.
На его губах заиграла слабая улыбка, из‑за которой мне сделалось очень паршиво, будто бы он решил надо мной поиздеваться. Я вырвал свою руку из его хватки и отшатнулся, чуть не врезавшись в какого‑то мужчину с несколькими пакетами, до отказа набитыми одеждой.
– Извините, – промямлил я. То ли мужчине с пакетами, то ли незнакомцу, что продолжал сверлить меня насмешливым взглядом.
Развернувшись и поправив ворот своего пальто, я вскинул руку в прощальном жесте. Я не сильно верил в то, что парень оставит меня в покое, и был готов выдать новую порцию бессмыслицы, когда резко осознал, что остался один. На краткий миг я растерялся, удивлённо оглядываясь по сторонам, но его нигде не было. И можно было бы сказать, что я ему благодарен, если бы сердце не начало тоскливо сжиматься от нахлынувшего чувства полного одиночества. Оно сковывало тяжёлыми цепями и постепенно тянуло на илистое дно, где меня не ждало ничего, кроме скорой смерти, что каждодневно злорадно шептала на ухо: «Скоро наступит твой час, и ты встретишь его один».
Глава 3
– Тадайма[1].
Дома оказалось темно и пусто. Родители ещё не вернулись – странно, ведь мама предпочитала уходить с работы пораньше, чтобы успеть приготовить ужин к возвращению отца. Тот всегда говорил, что легче было бы заказывать что‑нибудь из ближайшего ресторана, но мама слишком любила готовить, поэтому он перестал с ней спорить.
Перед тем как войти, я стряхнул налипший снег с зонтика, но даже он не спас моё пальто, и его полы промокли насквозь, как и мои ботинки. Поставил зонт на место, скинул с себя верхнюю одежду и обувь. Последнюю предусмотрительно отправил сушиться на брошенное у стены полотенце, чтобы то впитало в себя всю уличную влагу. Стянул с ног мокрые носки и быстро влез в тапочки. Сразу же стало теплее и приятнее.
Тишина саднила в ушах. По привычке включил музыку на телефоне – в последнее время мне особенно тяжело было находиться наедине с самим собой – и, войдя в комнату, осторожно поставил рюкзак у изножья кровати.
Сам же я быстро переоделся, сменив свои любимые джинсы на удобные шорты по колено, а рубашку с тёплой жилеткой – на свободную футболку. Попутно вытащил обогреватель. Несмотря на то что в нашем доме было отопление, пол казался невероятно холодным, и дрожь пробирала даже через толстую подошву тапочек, а учитывая моё и без того хилое здоровье, заболевать мне было строго запрещено, иначе я мог в очередной раз угодить в больницу, а это было бы некстати – совсем скоро должны были начаться экзамены.
Ловко подхватил рюкзак, садясь за стол. Включил настольную лампу, и та затопила часть комнаты холодным белым светом. Отчего‑то в голове всплыл образ того парня, когда тот решил проводить меня домой, и живот опять неприятно скрутило.
– Идиот, – пробормотал я в пустоту.
Достал ноутбук. Вытащил с полки несколько учебников и всерьёз решил заглушить свои мысли учёбой. Она спасала меня далеко не всегда, но метода вернее я не знал. Так хотя бы была какая‑то польза. Утешал себя только этой мыслью, время от времени жалея, что не выбрал способ поинтереснее.
[1] Тадайма (Tadaima) – «Я вернулся, я дома».
