Смерть заберет с собой осень
Одна его рука скользнула мне под голову, другая – под колени. Он осторожно оторвал меня от пола и не спеша вынес из ванной. Я прижался лбом к его плечу, вдыхая непонятный мне запах, который пробуждал в моём хилом сознании давнее воспоминание о том, как мы с Асахи, когда мне было шесть или семь лет, приехали на зимние праздники к бабушке и дедушке. Они жили в небольшой деревушке в префектуре Яманаси, откуда открывался невероятный вид на гору Фудзи с одной стороны и на гладкое, похожее на зеркало озеро – с другой. Каждый день я вставал на рассвете и тайком пробирался в комнату старшего брата, потому что только из его окна я мог лицезреть гору и любоваться тем, как первые лучи солнца скользили по её заснеженной верхушке, точно сама богиня Аматэрасу[1] любовно проводила по ней рукой, даря одному мне известное благословение. В те моменты я явственно осознавал свою незначительность в этом огромном мире, ощущая себя букашкой, неутолимо скачущей на самом дне, но отчего‑то эти мысли не наводили на меня тоску. Я просто признавал это и радовался тому, что мне позволено лицезреть рассветную картину каждое утро, проведённое в их доме, впитывать в себя ту энергию, разливавшуюся по окрестностям с первыми лучами солнца, и воображать, что даже такая незначительная букашка, как я, по‑своему важна.
Из полудрёмы меня вытянул шорох одеяла, когда парень попытался меня укрыть. Сквозь полузакрытые веки я наблюдал за ним, всматриваясь в тонкие черты лица, чуть размытые от головокружения и сгущающейся ночной тьмы, разбиваемой слабым отсветом настольной лампы.
– Можно вас попросить? – Я попытался схватить его за запястье, но дрожь в пальцах всё не унималась.
– Конечно. – Он перехватил мою руку и аккуратно, словно боясь сделать мне больно, сжал её.
– На полке в холодильнике стоит сок. – Язык мой немного заплетался, но выговаривать слова было уже гораздо легче. – Можете принести? Любой.
Не сказав ни слова, парень легонько кивнул и, отпустив мою руку, скрылся в тёмном коридоре. До моего слуха донёсся знакомый звук открывающейся дверцы холодильника, сопровождающийся звоном стеклянных бутылок. Было странно представлять, что где‑то там, в глубине дома, был кто‑то посторонний, совершенно чужой, но мне не сделалось ни тревожно, ни радостно – просто странно, точно в позабытом наутро сне.
Когда он вернулся, я заставил себя найти силы, чтобы сесть и принять картонный пакетик с пластиковой трубочкой, которую он любезно воткнул. Я сделал два больших глотка. В животе заурчало, сладкий вкус персика обволакивал весь рот изнутри, словно покрывая тонкой плёнкой.
– Кто вы? – спросил я, не глядя на него.
– Хм‑м… – Незнакомец сел на моё рабочее кресло, подхватывая со стола словарь и без особого интереса листая его пожелтевшие страницы. – Что‑нибудь слышал про Юки‑онну?
Всё так же вглядываясь в плотно закрытую дверцу шкафа, я неуверенно кивнул. Не потому, что не знал мифологию, поскольку этот образ был не то чтобы сильно популярным, но известным, а из‑за взаимосвязи с ним. Юки‑онна[2] – женский снежный дух, а никак не мужской.
Только из‑за затянувшегося молчания я озвучил ему эти мысли.
– Всегда находил вас, людей, забавными и наивными. – Он отложил словарь в сторону и подкатился на кресле поближе ко мне. – Я не ёкай[3] и не юрэй[4], лишь бесполый сгусток энергии, вынужденный обитать в пределах существующего мира.
– Как заключённый?
– Как заключённый, – кивнул он.
– Звучит… обречённо, – пробормотал я, наконец решившись повернуться к нему. Глаза незнакомца даже в полутьме сверкали, точно холодный лунный свет отражался на искристом снегу, играя переливами и красками. – Тогда почему же Юки‑онна, а не Юки‑отоко или Юки‑хито?
Уголки его бескровных губ поползли вверх. Он откинулся на спинку кресла, запуская руку в свои серебристые волосы, которые сейчас действительно напоминали мне о первом снеге.
– Если бы я только знал. – Он удивлённо вскинул брови.
Поставив пустую коробочку из‑под сока на прикроватную тумбу, я нелепо начал разворачиваться лицом к парню, вжимаясь спиной в прохладную стену. Подтянув колени к груди и обхватив их руками, я поставил на них свой подбородок, продолжая всматриваться в его бледное лицо. В какой‑то момент мне почудилось, что оно становится полупрозрачным.
– Тогда почему же вы стали мужчиной? – Вопрос сам сорвался с губ.
– Хороший вопрос. – Кончики его губ дрогнули в подобии улыбки. – Просто стало… скучно.
Он произнёс это слишком спокойно, словно выбор стать кем‑то новым и не выбор вовсе. Мне, как человеку довольно тревожному, мало была знакома «скука» в том понимании, о котором говорил незнакомец. У меня не было и крупицы той вечности, что расстилалась у его ног.
– Вот оно что… – Я понимающе кивнул, но скорбь тенью легла на моё лицо.
– Да, в последнее время мне нравится именно этот облик – привычка, не более того.
– А почему вы выбрали меня? – Сердце тревожно сжалось, и я невольно задержал дыхание.
Тут замялся уже он – это было несколько неожиданно.
Я поёрзал на месте, пальцами вжимаясь в тощие коленки. Сквозь полуоткрытое окно пробиралась зимняя прохлада, остужая моё лицо и заставляя шторы слегка колыхаться от слабых дуновений.
– Если я скажу, что причин было несколько и одна из них – твои веснушки, ты мне поверишь? – В глубине его глаз будто бы что‑то сверкнуло, и это заставило меня неуютно сжаться.
– В‑веснушки? – смущённо прошептал я. – Вы что, они же похожи на грязь…
Парень проигнорировал мои слова. Вместо ответа он решил поразглядывать мою комнату, и всё его внимание было приковано к горе таблеток, томикам манги и моей немногочисленной коллекции жеод. Между его бровей залегла вертикальная морщинка, но он никак не прокомментировал свои мысли, поэтому мне оставалось только догадываться, что же из всего этого заставило его задуматься.
– Как тебя зовут? – полюбопытствовал он.
– Хагивара Акира, – едва слышно произнёс я. – Хагивара от леспедецы двухцветной[5] и поля, а Акира от осени и похищения[6].
[1] Аматэрасу – богиня‑солнце в японской мифологии, одно из главенствующих божеств всеяпонского пантеона синто, согласно синтоистским верованиям, прародительница японского императорского рода.
[2] Онна, отоко, хито – с японского «женщина», «мужчина» и «человек».
[3] Ёкай – сверхъестественное существо в японской мифологии.
[4] Юрэй – призрак в японской мифологии.
[5] Растение из рода бобовых, которое цветет лиловыми соцветиями.
[6] Японские имена состоят из нескольких кандзи (иероглифов), которые могут повторяться по звучанию, но отличаться по написанию, поэтому многие японцы поясняют, откуда были взяты «ключи» из их имени, чтобы собеседник понимал написание. Имя Акиры записывается следующим образом: 萩原秋拉.
