Сны Черубины

Заинтригованная рассказом Черубина захотела взглянуть на сокровище. После некоторых колебаний Альфред извлек из тайника «Самадж‑Асмур». Девушка восхищенно ахнула и осторожно взяла рубин в руки. Невероятно глубокий и насыщенный пурпурный цвет камня играл множеством оттенков – от нежно‑розового до иссиня‑красного. Казалось, этой игрой цвета и света можно любоваться вечность!

– А знаете, Альфред, я ничуть не сомневаюсь, что этот рубин, действительно, может творить чудеса! – зачарованно произнесла Черубина. – И у меня есть великолепная идея, как этим можно воспользоваться во благо всем!

План Черубины заключалась в том, чтобы спрятать камень в некоем высоком здании, чтобы его целительная сила могла охватить весь город и защитить его жителей от всех напастей. Чери упросила Альфреда подержать камень в мастерской еще несколько дней. За это время она обещала непременно придумать, как устроить все наилучшим образом. Молодой ювелир не вполне разделял альтруизм Черубины. Но она так пылко принялась доказывать ему, что таким образом камень принесет гораздо больше пользы, нежели он будет погребен среди прочих сокровищ в городской казне, что Альфред в конце концов уступил.

 

Был уже вечер, когда Черубина пришла в больницу к Алексею, чтобы пересказать ему события минувшего дня и тем самым облегчить его душевные и физические страдания. Она прежде всего с радостью сообщила ему, что серьги Суламифи теперь снова у Альфреда, который очень счастлив еще и потому, что их удалось вернуть до того, как о пропаже стало известно его отцу – владельцу ювелирной мастерской. Альфред просил Чери передать Алексею, что не держит на него зла и желает ему скорейшего выздоровления.

– Ах, Альфред, он настоящий друг! – воскликнул Алексей. – Но как вам удалось уговорить графа простить мне карточный долг? – недоумевал он, – в это трудно поверить!

Черубина рассказала о восхитительном благородстве старого графа и о том, как он сразу догадался, что серьги были крадеными, но не смог устоять против их магической силы. Алексей был крайне взволнован рассказом и, казалось, не мог поверить своему счастью. Стараясь успокоить больного, Чери нежно коснулась рукой его воспаленного лба, что возымело совершенно неожиданное последствие. В порыве чувств Алексей схватил её руку, прижал ее к своему сердцу и с мольбой в голосе воскликнул:

– О, моя спасительница, ангел моего сердца, умоляю, будьте со мной навеки!

От неожиданности Черубина растерялась, но ответить отказом не решилась, опасаясь за здоровье молодого человека. Она пообещала бывать у него каждый день до самой выписки из больницы.

Менее суток назад Алексей, пытавшийся свести счеты с жизнью, теперь был на седьмом небе от счастья. Радость переполняла его, будущее рисовалось сказочными картинами, украшенными бесконечной любовью к прекрасной Черубине!

А Чери, вернувшись домой, разыскала в своей библиотеке книгу о царствовании Екатерины Великой и погрузилась в чтение. Перед её внутренним взором проносились ужасающие картины эпидемии в Москве и последовавшего за нею бунта. Бессилие докторов, паника и смерть повсюду – что может быть ужаснее. Всё яснее девушка понимала, что величайшим сокровищем был камень, который мог остановить подобное.

 

На протяжении всей следующей недели Черубина навещала Алексея в больнице. Привыкший вести бурную светскую жизнь юноша страдал в одиночестве, и больничные стены казались ему стенами тюремными. Вся столица обсуждала оперу Арриго Бойто «Мефистофель» и, бесконечно сравнивая её с оперой Гуно «Фауст», спорила о достоинствах и недостатках. Ария Мефисто в исполнении Федора Шаляпина восхищала его поклонников и вызывала недоумение критиков, подвергавших сомнению её оригинальный финал – художественный свист из уст выдающегося певца воспринимался как вульгарное подражание улице… Алексей утешался лишь одним – обещанием Чери посетить вместе с ним Мариинский театр сразу, как только будет позволять его здоровье.

Продолжая разговор о новостях столичной жизни, Черубина рассказала Алексею и о том, что завершается строительство весьма оригинального здания на углу Вознесенского проспекта и Садовой. Там уже возвышался пятиэтажный дом с мансардами, внутри устанавливались лифты, на первом этаже предполагалось разместить кинематограф. На перекресток выступала угловая часть здания – «готическая» башня, напоминавшая средневековые европейские ратуши. По всему фасаду дома чередовались башенки, щипцы, эркеры и окна, декор из переплетённых линий и загадочных фигур грифонов, химер и сов среди цветов чертополоха и хищных пауков. Всё это вызывало у горожан большой интерес к личности автора проекта – архитектору Лишневскому, и поговаривали даже о его принадлежности к некому тайному обществу.

– Позвольте, Чери, – обратился к девушке Алексей, я посещаю собрания молодых петербургских поэтов в «Башне» Вячеслава Иванова и на одном из них познакомился с весьма экстравагантной дамой – Александрой Александровной Чистяковой. Мне известно, что она общается с господином Лишневским, и, если Вы хотите, она может устроить с ним встречу.

– О, я буду очень рада такой возможности, – откликнулась Черубина, – но расскажите подробнее о встречах в «Башне», как называют апартаменты Иванова. Кто из известных поэтов там бывает?

Алексей принялся вдохновенно описывать поэтические вечера – «Ивановские среды» – как их часто именовали. Будучи не только поэтом, но и философом, и литературным критиком, и драматургом, Вячеслав Иванов привлекал к себе не менее талантливых людей, у него собиралась элита Петербурга и не только – приезжали гости из Москвы, Берлина, Парижа. На «средах» бывали: Блок, Белый, Гумилев, Ахматова, Бальмонт, Волошин, Бердяев, Булгаков, Бенуа, Сомов, Бакст, Мейерхольд, и многие другие; обсуждалось всё новое, находившее отражение в различных областях общественной жизни.

Черубина внимательно слушала молодого поэта, дав себе обещание – однажды присоединиться к столь изысканному обществу избранных.

 

Алексей уже несколько дней находился дома, но на улицу не выходил, поскольку чувствовалась боль в ноге. Однако он не мог пропустить очередную «Ивановскую среду» тем более, что обещал Чери познакомить её с мадам Чистяковой. Элегантно одетый, с цветком в петлице, он радостно встретился с Черубиной и Николаем, и молодые люди отправились в «Башню». Там предполагалась интересная лекция о «мистическом энергетизме», на которой, несомненно, будет и госпожа Чистякова.

Когда слушатели уже вовсю обсуждали идею «мистического энергетизма», в комнату, шелестя шелковым платьем и раскачивая длинными черными перьями, спускавшимися с полей шляпы, вошла мадам Чистякова. Алексей бросился к ней навстречу, она протянула руку для поцелуя, он склонился на секунду и тут же разразился пышным комплиментом. В ответ мадам обворожительно улыбнулась. К ним подошли Черубина с Николаем, и завязалась беседа, к исходу которой Чери и Анна Александровна были совершенно очарованы друг другом и уже договорились о новой встрече.

Придя в условленное время с визитом к госпоже Чистяковой, Черубина, к своему изумлению, застала у неё архитектора Лишневского. Такое совпадение показалось ей совершенно мистическим, поскольку она ни словом не обмолвилась хозяйке о своем желании с ним познакомиться. Тем не менее, чай они пили втроём.