Сны Черубины

Сервировка обеденного стола была далека от столичных рестораций, но изобиловала свежими сельскими продуктами, соленьями и копченостями домашнего производства, с сытным видом которых соперничал густой наваристый бульон в большой супнице, украшавшей центр стола и манившей аппетит увесистыми кусками мяса, видневшимися над золотистой плёнкой жира, обильно посыпанной свежей зеленью.

День клонился к закату и всё больше погружал усадьбу в фиолетовый сумрак. Гости, утомленные сытым обедом и застольной беседой обо всем и ни о чем, разошлись по комнатам и вскоре улеглись спать.

 

Утром Лиля стала торопить подругу на прогулку, ей не терпелось пройтись по Невскому проспекту, увидеть распахнутые объятия Казанского собора, серебристую рябь каналов и ажурные кружева мостов. Погода была чудесной, солнечной, день обещал быть прекрасным.

Черубина никак не могла прийти в себя, всю ночь она читала журнал, особенно ей понравился геологический раздел, в котором шла речь о драгоценных камнях. Закончив завтрак чашкой крепкого кофе, молодые женщины ушли переодеваться и встретились около 10 утра в гостиной. Лиля была в длиннополом английском уличном жакете песочного цвета и темно‑коричневом узком платье, купленном в универмаге Harrods. Черубина выбрала синий клетчатый костюм с рукавами до локтя, длинные перчатки и юбку как бы для игры в гольф из такой же ткани, но с голубой ниткой. Отлично подошла подаренная накануне шляпка – с высокой тульей, обвязанной голубой лентой с булавкой в виде золотого жука. В этих нарядах молодые дамы казались сошедшими со страниц модного журнала.

Сопровождать их поехали кузен Черубины – Николай, недавно начавший свою практику молодой доктор, высокий статный брюнет с правильными чертами лица, и его друг Алексей – сероглазый шатен с пышной вьющейся шевелюрой, бездельник и поэт, но из хорошей семьи, в прошлом – страстный поклонник Черубины.

Алексей состоял в отношениях с одной известной в театральных кругах особой, на которой обещал жениться и увезти её в Европу, как только его пожилой родитель даст на то согласие, или как‑то по‑другому Алексею удастся получить наследство. История тянулась уже год. Алексей, видимо, действительно любил свою певицу и не хотел обманывать её надежд, но полная финансовая зависимость от родителя и нежелание заниматься чем‑либо, кроме написания стихов и посещения богемных собраний, уже не раз заставили молодую женщину задуматься о своем будущем. Труппа артистов уезжала в Париж на «Concerts historiques russes», предприятие выглядело многообещающим и, не говоря о том Алексею, Евгения – так звали тайную любовь поэта – подписала своё согласие на участие в гастроли.

Около полудня Алексей отправил ей записку с посыльным из гастрономического магазина, который повёз по указанному адресу корзину с провизией. К Евгении было решено поехать ужинать, то был день её именин.

Лиля и Черубина, нагулявшись по Невскому и насытившись его архитектурными красотами, отправились пить кофе в «Cubat», чуть позже к ним присоединились молодые люди. Они изрядно задержались в «Пассаже» в поисках необычного подарка для Евгении. В одной лавке среди подделок под турецкие и индийские диковины Алексей увидел странный веер из перьев белого павлина. Он живо представил его в руках милой Эжен, как будто бы на ней золотистое шёлковое платье с длинным кружевом, а веер прикрывает лицо, черты которого были обожаемы Алексеем и не раз воспеты в поэтических посланиях своей возлюбленной. Он решил купить веер, но в лавке не оказалось приказчика, только его помощник, который никак не мог найти в книге запись о товаре. Алексей уговорил его взять деньги за веер и ничего не говорить, если не спросят. Покупку завернули в тонкую хрусткую бумагу, молодые люди покинули магазин и вскоре присоединились к Черубине и Лиле, ожидавших в кофейне.

Свёрток привлек внимание Лили. Алексей с удовольствием развернул его, чтобы показать покупку, и попутно рассказал, как из‑за отсутствия приказчика в лавке чуть было не остался без такой восхитительной вещицы. Веер действительно был необыкновенно хорош, переливался сливочными оттенками на свету и слегка искрился по краям как снег. Черубина взяла его, внимательно осмотрела и быстрым движением широко раскрыла, ощутив в руке необычную тяжесть. Затем сложила обратно и положила на стол. Подарок бесспорно был дорогой и выглядел подлинно восточным опахалом.

 

Вскоре друзья уже подъезжали к дому Евгении. Их встретила горничная и проводила в гостиную. В тот вечер долго не зажигали свечи, в восемь часов всё ещё было светло за окнами, одно из которых было открыто. Медленно из розового в бирюзовый сгущались сумерки, сопровождаемые звонким пением птиц, сырой балтийский ветерок приносил ароматы цветущих где‑то неподалёку акаций.

Эжен приняла подарок снисходительно, едва взглянув на него, отложила в сторону на изящную консоль, подле высокого из стекла с бронзой канделябра. В ожидании ужина разговор зашёл о драгоценных камнях. Евгения как раз надела к ужину сияющие серьги с крупным бразильским аквамарином особого, ледяного оттенка, окруженным россыпью мелких бесцветных алмазов в оправе из чёрного оникса. Она всем говорила, что серьги эти – подарок её отца, но слишком современная их форма говорила о том, что певица, скорее всего, купила их сама, но заплатил за них, если не Алексей, то другой почитатель её красоты и таланта.

Любопытная история случилась накануне с этими серьгами. Эжен их потеряла, но потом нашла. Считала это происшествие потусторонним – ведь пропали они из закрытой на ключ шкатулки и возникли сами собой на её туалетном столике на следующий день. По её словам, серьги претерпели странную метаморфозу – стали намного легче, уже не оттягивали мочку уха, были тёплыми, будто живыми, и даже что‑то ей шептали. Всё это очаровательная Евгения рассказывала с таинственным видом, что производило на слушателей должное впечатление.

Темнота за окнами тем временем сгущалась, в комнате становилось прохладно. Позвали прислугу, чтобы затопить камин и зажечь наконец свечи. Горничная стала накрывать на стол. Гости заговорили о таинственных происшествиях, которым были свидетелями. Черубину заинтересовала пропажа и появление сережек Евгении. Она всё расспрашивала Эжен, пытаясь найти этому событию объяснение. Алексей вещал экзальтированно, много жестикулируя и не сводя глаз с прелестной Эжен. Николай, как и подобает медику, склонен был во всем видеть физиологические особенности человека. Его красивое лицо почти не выражало эмоций, удлиненный, немного азиатский разрез глаз притягивал женские взоры. Лиля вспомнила вещий сон, который увидела накануне знакомства с будущим мужем. Её рассказ был полон грустного очарования, которое сопровождало любое упоминание о супруге. Эжен музицировала за роялем в минорных тонах, усиливая мистическую атмосферу происходящего, не забывая при этом об изящном изгибе спины и маленькой ножке, кокетливо обрамленной кружевами юбки.

После ужина, пока накрывали стол для чаепития, Черубина попросила разрешения посмотреть шкатулку, из которой пропали серьги. Эжен охотно согласилась, и они прошли в спальную комнату. На столике, действительно, стояла шкатулка с хитрым замочком. Черубина внимательно оглядела изящную серебряную скважинку, поставила шкатулку обратно и сказала, что замочек был всегда открываем только ключом, поскольку никаких царапин нет. Когда пытаются открыть другим предметом, даже похожим ключом, всегда остаются следы.

– Призракам и вовсе не нужны ключи! – возмутилась Евгения.

– Отчего же Вы думаете, Эжен, что это был призрак? Вспомните, не оставляли ли Вы где‑то ключ, и главное, не происходило ли чего‑то необычного в последнее время? Евгения молчала, прижав руку к губам и пытаясь что‑то вспомнить.