Сны Черубины
Спальная комната Евгении благоухала её любимыми духами, аромат которых был не столько утонченным и изысканным, сколько чувственным и пряным. Однако он уступал яркому, сильному запаху белых цветов, стоявших на столике в фарфоровой вазе, украшенной золотым арабеском.
– Да, верно! – вдруг воскликнула Евгения взволнованно. – Это началось около месяца назад! Я подумала, что заболела, весной я всегда себя нехорошо чувствую, вся эта сырость и промозглость пробирает меня насквозь, а мне нельзя болеть, я должна беречь свой голос… Так вот я стала замечать, что очень устаю и рано засыпаю, порой даже не могу закончить ужин, потому что чувствую себя обессиленной. Закрываются глаза, ноги тяжелеют, я не могу идти сама и прошу Веру, горничную, меня проводить и помочь раздеться.
– Давно ли Вера служит у Вас, доверяете ли Вы ей? Знает ли она, где хранится ключ от Вашей шкатулки?
– Нет‑нет, она не знает, для ключа у меня есть тайник в спинке кровати, а иногда я ношу ключик с собой. Вера перешла ко мне перед самым Рождеством от одной моей знакомой из театра, у которой служила около пяти лет. Когда моя Глаша решила выйти замуж, я не стала держать её у себя, хотя она и просилась остаться. Но мне нужна служанка такая, что может быть со мною день и ночь, я часто поздно возвращаюсь, и кто‑то должен меня встречать… Глаша уже нашла себе другую службу, я дала ей наилучшие рекомендации.
– Послушайте, Эжен, даже если Вам покажется этот вопрос странным, ответьте, пожалуйста, как часто присылают Вам вот эти цветы, и знаете ли вы, от кого они? – Черубина указала на вазу с цветами.
– Нет, я не знаю, – Евгения кокетливо улыбнулась, – буду откровенна, Вера сама принимает букеты от посыльных, я не читаю карточек. Она расставляет цветы в комнатах, а в спальне у меня всегда, да‑да, всегда должны быть белые цветы.
– Увы, я не советую вам держать именно эти цветы в спальне, милая Эжен. Они губительны для Вашего здоровья. Мне сразу показалось странным, что Ваши серьги шепчут вам всякие глупости, потому что серьги не должны этого делать! – усмехнулась Черубина. – А вот этот букет многое мне объясняет. Вдыхая ночью запах этих лилий, Вы отравляете себя, и ум Ваш начинает играть в странные игры. Вы видите – эти белые цветы необычны. На самом деле это индийский дурман. Если Вы трогали растение руками, и сок его попал на Вашу кожу, Вам начнет казаться, что Вы слышите то, чего нет. Это объясняет странные видения, о которых Вы говорили. Увы… «Я знаю чаши белых лилий и их греховные уста» … Давайте позовем вашу горничную, и она расскажет нам об этом букете, то, что знает.
– Ах, нет, мне неловко… Я сама, сама поставила эти цветы сюда, мне их запах показался таким необычным… Кто‑то посылает мне такой букет каждую неделю, но я не знаю кто… Карточки в букетах не было… Я проверяла…
– Странно, – негромко заметила Черубина. Поклонник посылает Вам необычайный дорогой букет, конечно же он хочет, чтобы Вы о нем узнали. Быть может есть кто‑то, на кого Вы подумали?
– Ах, нет, я голову сломала, угадывая, кто бы это мог быть, но увы… Быть может, Алексей…
– Возможно, – согласилась Черубина, но я должна всё обдумать. Сейчас немедленно поставим эту вазу на балкон, закроем дверь, а утром внесите её назад. Вера должна видеть, что цветы всё еще здесь. Я думаю, букет лишь часть плана.
– Какого плана, – вскрикнула Евгения, – Чери, милая, цветы действительно чересчур ароматны, и голова у меня от них болит, но это не значит ничего! Искусно подведенные темно‑серыми тенями небесно‑голубые глаза Эжен выражали полное недоумение и в некоторой степени даже испуг, красивый маленький ротик был приоткрыт, губы слегка вздрагивали.
– Послушайте меня, Эжен, я Вас очень прошу не говорить никому, то есть абсолютно никому, то, что Вы узнали о цветах. А Ваши серьги необходимо показать ювелиру, чтобы понять, что с ними произошло, почему они вдруг стали легче. Я могу это устроить – у меня есть знакомый ювелир.
Вернувшись в гостиную, они заговорили о пустяках, горничная уже разливала в тюльпановидные фарфоровые чашки ароматный чай с мятой, к которому подали румяные, ещё теплые плюшки, щедро посыпанные белоснежной сахарной пудрой. Лампа низко опущенного абажура с затейными шелковыми кистями мягко осветила стол, накрытый полотняной скатертью, по углам которой были вышиты затейливые вензеля. В уютном тепле продолжилась беседа, но сразу после чаю гости собрались уходить. Алексей порывался остаться, но Евгения деликатно взяла его под руку и, неожиданно для себя, он оказался на улице перед закрытой дверью. Ему пришлось поспешить за друзьями, которые уже усаживались в коляску извозчика, чтобы ехать домой.
На следующее утро Черубина не стала дожидаться завтрака, надела костюм для велосипедных прогулок и уехала одна кататься в парке неподалеку. Но уже очень скоро её велосипед увидели жители соседнего квартала, где находилась мастерская ювелирных украшений и «минеральных горок». Её хозяин Иоганн Альберт и его сын Альфред жили в том же здании на втором этаже. С Альфредом Черубина была хорошо знакома и дружна. Её подкупали в нем не только знание и преданность своему ремеслу, умение увлекательно рассказывать о нем, но и приятные манеры, бывшие в некотором противоречии с неуклюжей внешностью. Альфред был невысоким, плотного сложения. Крупная голова его имела тяжелый подбородок, но глаза выдавали человека одухотворенного, добросердечного. Спустившись с велосипеда, Черубина прислонила его к ограде, поднялась на крыльцо, нажала на кнопку звонка. Служанка отперла дверь, Черубина подала заранее написанную записку и монету на чай, дверь закрылась. Через некоторое время появился Альфред, поздоровавшись, он ушёл за дом и вскоре вернулся, уже сидя на своем велосипеде. Вдвоем они выехали на бульвар и направились в сторону дома Евгении.
Прохожих было много. В этот час уже кухарки встречают у дверей молочниц с ещё тёплым парным молоком в жестяных бидонах, прислуга спешит со всевозможными поручениями от своих господ, мелкие чиновники направляются в департаменты.
Возле дома, в котором жила Евгения, Черубина и Альфред увидели странную картину. У подъезда стоял пароконный экипаж общества Красного креста, рядом с ним санитары и городовой. Альфред, спустившись с велосипеда, подошёл к городовому и начал разговор, стараясь заглянуть внутрь кареты. Чери осталась наблюдать. Но вскоре санитары забрались в карету, и экипаж уехал, городовой зашел в парадное, перекрыв своей особой вход на лестницу. Альфред заглянул в дворницкую, но там никого не было. Он поспешил к следующему парадному, возе него, наконец, увидел дворника и стал расспрашивать его о случившемся.
Вернувшись к Черубине, он рассказал, что под утро в квартиру Евгении пробрались двое грабителей, столкнулись там с горничной и ударили её по голове, обшарили дом и ушли, не прихватив с собой ничего ценного. Когда Евгения проснулась, позвала служанку, но та не появилась, хозяйка пошла её искать и обнаружила лежащей без чувств на ковре в гостиной. Слугу Григория нашли связанным в чулане.
Что же было нужно этим грабителям, что они искали, но не нашли? Кто эти двое? Чери смотрела на Альфреда, он смотрел на неё, и оба они терялись в догадках, как вдруг увидели на крыльце парадного Евгению.
– Боже мой, Эжен! – воскликнула Черубина и поспешила к ней. Городового на лестнице уже не было. Солнце ярко светило в высокие окна с витражами, и разноцветные пятна раскрашивали мрамор лестницы в арлекин. Евгения дождалась Чери и Альфреда, но было видно, что она гостям не рада и приглашать их к себе не собирается.