Собственность Шерхана

– Здесь сидите, – велел бойцам. Анвар собрался было возразить, но его оборвал, – непонятное что‑то сказал? С прицепом меня точно не пустят.

На фейсконтроле местные пацаны разглядывали чересчур пристально. Ещё бы, даг, рожа небритая, а до этого неделю бухал. Но костюм дорогой, часы, мобила – и меня пропустили.

Я не знал, где Белоснежку искать. Но все равно найду, никуда не денется. По сторонам глянул, не видно ли уборщиц. Вдруг, Лиза и здесь в полотерках? Кем‑то же ходит сюда работать. Или повысили уже?

Спустился вниз, в большой зал. Свет приглушённый, народу дохрена. И где ее тут разглядеть?

Подошёл к бару, чувствуя, как настроение с каждой минутой моего здесь пребывания все хуже и хуже становится.

– Виски, – щёлкнул бармену, а потом вспомнил. Не пью же больше. Твою мать. Поморщился, – не, давай спрайт.

Сделал глоток, разворачиваясь к сцене,  и чуть не подавился. Там Белоснежка стояла. Платье темное, длинное, волосы короткие. Обрезала. Поет, за микрофон держится, глаза прикрыты. От лица взглядом вниз скользнул. Кровь к лицу мигом прилила.

– Сука, – живота не было видно. Значит, сделала все‑таки от меня аборт. Побежала под нож к врачу, дрянь, чтобы не рожать от Шерхана. Чтобы не пачкать свой грёбаный княжеский род моей аварской кровью.

Перед глазами – пелена, ничего не вижу, только ее на сцене. А она выводит свои песни, и кроме высокого девчачьего голоса будто ничего не осталось.

Я шел на него вперёд, расталкивал попадающих под руку людей. Как ты смогла, Белоснежка, как посмела со мной – вот так? Предательница. И снова больно стало – нет, уже не шрамы, что Вяземские оставили, внутри. В душе саднило.

До сцены совсем немного осталось, но мне на плечо тяжёлая ладонь опустилась, заставляя остановиться:

– Притормози, уважаемый.

Развернулся, с разворота короткий хук – вот тебе, мля, уважаемый. За одним охранником второй подтянулся, но даже вдвоем со мной – не справится. Я был как зверь. Загнанный, а оттого опасный. Получил под дых, пропустив один из ударов, но вывести из строя не сумели, второму засадил в пах. Жаль, "макар" в машине остался, я бы тут всех положил.

А Белоснежка пела. Не слышала, не видела – оттащили меня, твари, подальше от сцены, скрутили. Тащили меня вчетвером, словно животное. Я успел оглянуться, бросить последний взгляд на сцену – Белоснежка повернулась боком, и я увидел. Все еще беременна.

Она все еще носила у себя под сердцем моего ребенка. А значит, отсюда, из этого города гребаного, без нее я не уеду.

Снова взял себя в руки. Теперь, когда была цель, требовалась засунуть эмоции куда подальше.

– Пацаны, все хорош, перебрал. Больше не буду, кому отстегнуть за причиненные неприятности?

В дорогом заведении с дорогими людьми конфликты решались по‑свойски. Не думаю, что каждый холуй здесь знал, что я – Шерхан. Охрана глядела настороженно, но больше меня не крутили. Я из лопатника купюры вытащил и ближайшему секьюрити в карман пиджака засунул.

– Все, замяли? Достаточно? Я пойду, воздухом подышу.

Достал на ходу пачку сигарет, тряхнул – после потасовки переломались все. Курить хотелось до жути. Смял пачку, выкинул в урну, и к машине пошел. Чувствовал, что вслед мне смотрят еще. Сколько времени до того, как Чабашу доложат о моем визите?  Здесь ловить нечего, значит, надо к Белоснежке домой ехать и там ее выцеплять.

– Ну, что? – Анвар все это время двигатель не глушил, и пистолет наготове держал, – там она?

– Там, – кивнул, – певичкой устроилась… Едем к ней домой. Там будем выцеплять. Здесь охраны дохрена…

Внутри все от предвкушения замирало. Я в азарт вошел – все, ловушка захлопнется скоро, попадет полотерка обратно в мои объятия. Уж я‑то с ней по душам поговорю.

К ее дому подъехали, я на улицу вышел, оглядываясь. Халупа халупой, старый, покосившийся барак. Открыл подъезд, завоняло мочой и кошками. Поднялся на второй этаж, дверь на хлипких петлях. Хватило одного удара, чтобы она открылась.

Зашел внутрь. Коммуналка, видимо, длинный коридор упирался в кухню. Пошел на голоса, руку с пистолетом вниз опустил. Как тут жить можно было? Нищета, полы под ногами скрипят, дом того гляди и развалится. Не удивлюсь, если еще и толчок уличный.

На кухне застал отличную картину. Баба без возраста сидела на коленях у мужика, по внешности на армянина похож. На столе облезлая скатерть, поверх – бутылка с водкой, на самом дне осталось, две стопки, закуска.

– Ты кто? – окинула меня мутным взглядом баба.

– Где Лиза?

– Лиза, – икнула она, – уехала твоя Лиза к принцу из сказки. Опоздал, басурманин.

 

Глава 7.

 

Лиза.

Сердце пропустило удар, почти до боли сжался живот. Малыш внутри затаился в страхе, а потом забился, упираясь в меня руками и ногами – ему не нравилось, когда так тесно.

Я велела себе дышать во что бы то ни стало. А ещё – петь. Петь – самое главное, мой голос давал деньги и мне, и моему нерожденному ещё ребёнку. Последний куплет. Припев повторить два раза – кто придумал такие длинные припевы? А потом спуститься со сцены, у меня небольшой перерыв. Обычно в это время я просто отдыхаю, пью воду, а сейчас…

– Мужчина такой темноволосый, – торопливо сказала я начальнику охраны. – Несколько минут назад вывели из зала, вы знаете, кто это?

Мужчина посмотрел на меня, как на дурочку.

– Если бы я знал всех местных алкашей… В коридоре подожди.

Никаких алкашей в это заведение не пускали, а если и пускали, то таких богатых, что сами им в попы дули и пылинки сдували. А я…я увидела мельком только, но почему‑то почти уверена была – это Шерхан.

И страшно так стало. Вспомнились дни, проведённые с дядей. Бесконечная, выматывающая гонка на автомобиле, из города в город, без ночевок и остановок – и слава богу, он не трогал меня, спешил. Но его слова…

– Думаешь, нужна ему? – смеялся он, а в салоне машины пахло алкоголем и немытым мужским телом, меня тошнило ужасно, часто так, я все боялась, что он догадается, что я беременна, и уничтожит и моё дитя, и меня. – Да он ненавидит нас. Весь наш род, деточка. Ты бы видела его радость, когда он убил твоих родителей… А ведь мать твоя у меня на руках умерла, все просила позаботиться о тебе… Дяденька позаботится. А ебарь твой, никакой он не тигр, шакал, распечатал девочку, просто назло… Он попользовался тобой и все.

Сотни слов и все об одном. Каждое из них прожгло дырочку в моей душе, и теперь она словно решето. И сейчас…мне страшно. Я не знаю, кого больше боюсь, дяди или Шерхана и почти уверена, начальник охраны не договаривает мне. Лжет. Я слышу, что он кому‑то звонит, но слов не разобрать. Потом выходит ко мне.

– Постоянный клиент это, Витька Череп, иди, птичка, пой. Не волнуйся из‑за ерунды.