Солнцежар
По ощущениям они ехали уже целую вечность.
– Нам ещё долго?
Мама мельком взглянула на неё.
– Трусиха! – она сама заметно нервничала, но изо всех сил старалась не подавать вида. – Перестань трястись, это обычная дорога. Готова спорить, мы почти приехали.
– Ты можешь сказать сколько нам осталось или нет? Ты сама‑то хоть знаешь? Я здесь не видела ни одного дорожного знака. Нет километровых столбов, нет указателей. Тебе не кажется это странным?
– Я тоже ничего не видела. Но может они здесь и не нужны? Для кого их тут ставить. Вряд ли днём дорога превращается в хайвэй. Хотя…– она вдруг прибавила скорость. – Могу себе представить как тракторы обгоняют лесовозы, за ними несутся местные на телеге, а впереди всех туристы на великах. – Мама пыталась заболтать Катю, но резкий окрик остановил её.
– Тормози! – прямо из‑под колёс выпрыгнул огромный заяц и сверкнув красным глазом рванул вперёд. Он бежал прямо перед машиной, отталкиваясь мощными лапами и вздымая пыль.
Мама, не останавливаясь ни на секунду, включилась в эту игру и последовала за провожатым.
Петляя, заяц нёсся по дороге до тех пор, пока она не стала вдруг расширяться и не превратилась в большой перекрёсток, на который мама неожиданно вылетела из узкого чёрного лесного туннеля.
Раздался визг тормозов. Заяц в последний раз оттолкнулся, выбросив из‑под лап мелкие камушки, выпрыгнул из пятна света и исчез.
Деревья расступились, и тьма начала рассеиваться.
Присмотревшись, Катя увидела крыши домов и покосившееся избы, нестройными рядами торчащие за перекрёстком. Бледный свет луны пробивался сквозь тучи и иногда падал на ощетинившиеся лесистые холмы за селом.
Мама в белой футболке казалась в этом свете прозрачной и синеватой.
– Ура‑а‑а! Мы приехали! – она радовалась как ребенок, мгновенно оживившись, словно и не было этой жуткой многочасовой тряски. Тут же включив в салоне свет она принялась шумно искать блокнот, куда записала адрес дома.
– Я тебе говорила, что знаю, куда еду? – мама облегчённо рассмеялась и попыталась потрепать Катю по голове. – А ты сомневалась. Тебе надо больше доверять людям, Катька! Перестань вести себя как злобная бука и увидишь, что мир прекрасен и никто не желает тебе зла. Тем более я.
Но Кате почему‑то казалось, что, если бы не заяц, они бы вообще никогда не нашли это богом забытое место.
Всё ещё вжавшись в сиденье, она смотрела на мощный горный хребет, внезапно озарившийся лунный светом. Он возвышался над долиной огромной отвесной скалой и на его фоне всё, что было внизу, казалось игрушечным. И холмы, и крыши домов, и они с мамой.
***
Арендованный дом выглядел нежилым. Он был больше похож на декорации к бюджетному ужастику, чем на реальное жильё.
Крыша покосившегося сруба просела и с неё кое‑где сползал шифер.
Облезлые ставни кривым глазом смотрели в заросший бурьяном палисадник, откуда корявые неживые ветви тянулись к грязному окну. От пытавшегося проникнуть в дом сухостоя, внутренности избы защищало небольшое рассечённое крестом мутное стекло с отбитым краешком, куда напористо лезла ветка дикой лишаистой яблони.
Природа обступала дом со всех сторон и стремилась поскорей сделать своё дело: поглотить старую избу и обрушить её стены.
Пока мама пыталась найти под ступенькой припрятанный для них хозяйкой ключ, Катя на широком гнилом крыльце вспомнила как они писали в школе сочинение: «Образ русской избы в литературе». Дом никак не подходил под описание ладного и добротного бревенчатого жилища наших предков, у которых изба была «зеркалом души».
Мама, наконец, нашла ключ и справилась с огромным ржавым навесным замком. Дверь со скрипом отворилась и они, пригибая голову, вошли в тёмные затхлые сени.
В ту же секунду раздался громкий гул, пронесшийся над горами и эхом отразившийся от них. Он шёл одновременно отовсюду и, нарастая, заставлял птиц в лесной чаще срываться с насиженных мест, а животных в страхе искать укрытия. Гул был похож на отдалённые раскаты грома и вместе с тем на рёв дикого подземного Зверя.
Тот, кто знал этот гул раньше, – слышал в нём и грохот, и треск, и истошные предсмертные крики.
3. Странный дом
Катя дремала на огромной перине, уворачиваясь от солнечных лучей, щекотавших нос.
Она сладко потянулась под большим лоскутным одеялом, не открывая глаз вытащила из спутанных рыжих волос перо и улыбнулась. Впервые за несколько недель она чувствовала себя выспавшейся и лёгкой как пушинка.
В промежутке между явью и сном ей грезились яркие картины, наполненные запахами и звуками. Она видела место, в котором хотела бы оказаться сейчас больше всего на свете.
Лёжа на горячем песке, Катя перебирала в руках маленькие цветные стёклышки, обточенные прибоем, и жмурилась, когда волна накатывала и с шумом плескалась у её ног.
Они, наконец, были вместе, и Он смотрел на неё с такой любовью и нежностью, что у Кати по спине бегали мурашки.
Ироничная и вместе с тем немного нахальная улыбка, которая так нравилась Кате, не сходила с лица любимого, пока он рассказывал ей всё, что произошло с ним за эти дни.
Он сидел совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки и Катя ощущала жар его тела. Она видела загорелые сильные руки и шею, на которой висел подаренный ею кулон. Но почему‑то никак не могла разглядеть его лица.
Как она ни старалась, лицо, освещённое ярким светом, ускользало от неё.
Меняло форму и черты.
Плавилось и темнело.
С каждой секундой оно всё больше уходило куда‑то вниз, во тьму. Будто ослеплявшее его солнце вдруг стало чёрным.
И вот уже Он – это вовсе не он. А кто‑то совсем другой.
Чужой.
Темнота чернилами разлилась в его остановившихся глазах и заполнила их до краёв.
Он заговорил низким вкрадчивым голосом на незнакомом языке, и Катя почувствовала, какая невероятная сила от него исходит. Не в силах противиться этой силе она проваливалась в сон всё глубже и глубже, на самое дно бездны, откуда Он смотрел на неё мягкими, выпуклыми угольно‑чёрными глазами и одними губами звал по имени.
А потом вдруг взял за запястье и с силой дёрнул вниз.
Катя вздрогнула, распахнула глаза и услышала в ушах стук собственного сердца.
***
