Спасти царевну. Книга 2

Елисей встрепенулся, но был насильно вытолкан в покои бдительной супругой.

Киро и Милада снова остались вдвоем.

– Никаких друзей и родственников, – приподнявшись на цыпочки, Милада касалась лба и щек тени неуловимыми как перышко поцелуями. – Никаких слуг, горничных, камердинеров, лакеев, – каждое слово сопровождалось легчайшим касанием губ. – В свадебное путешествие – на необитаемый остров. Как вам такое предложение?

– Превосходно, – голос Киро звучал чуть хрипло, и от этого тона, от едва уловимой неправильности, с которой он проговаривал слова, у Милады подгибались колени.

Ее коронация совсем скоро, а после… после нее она сможет делать все, что захочет.

И начнет с того, что расквартирует гарнизон у порога своей спальни, чтобы никто и никогда не смог случайно туда ворваться!

***

– Арина тебя убьет, – философски заметил Киро, приглядываясь к красотке с пышными формами, и вправду невероятно похожую на старшую княжну Луговскую.

Когда Киро был в деревне последний раз, по сторонам особо не смотрел, так что Марыську видел фактически впервые.

Князь Борис вызвался развлекать дам, Иван составил им компанию, и даже Мирна с Виктором обещали прийти ненадолго.

Пока Елисей посвящал Киро в подробности плана, узнать про который Арина должна была в самую последнюю очередь, тень начинал понимать, в чем же заключалась внезапная срочность.

Дочка Кузьмы Прокопьевича, сельского старосты, получила предложение, от которого невозможно было отказаться, в то время как у ушлого царевича были на нее совсем другие планы.

– Знаю, – Елисей воровато вжал голову в плечи. – Поэтому лучше будет, ежели она узнает не сразу.

Киро выразительно хмыкнул, но отговаривать не стал. С первого же взгляда, брошенного в сторону первой красотки на деревне, тени стал понятен план младшего царевича софийского.

Арина много и охотно рассказывала про подругу. Мария умела петь, шить, бегло говорила на заморском, что делало ее весьма образованной юной девицей. Лицо ее было слишком подвижным для благородной дамы, зато черты его тонки и изящны, кожа – излишне загорелой, а румянец обширным, но сие легко можно было спрятать белилами, столь любимыми дамами по всему свету.

Отвести Марыську в уголок на пару слов труда не составило. Елисея хорошо знали в деревне, да и девица явно была счастлива сбежать хотя бы на время. Веселье в доме старосты слишком сильно напоминало репетицию свадьбы, как выразились бы в королевстве Заморском.

– У нас есть к тебе предложение, скорее даже просьба… – издалека начал Елисей.

– Замуж за графа или даже маркиза хочешь пойти? – Киро не любил терять время попусту.

– Что надобно сделать? – не выказав особого удивления, спросила практичная дочка деревенского старосты.

Киро хмыкнул.

– Отправиться ко двору короля Заморского в сопровождении одного маркиза, представившись княжной Анастасией Семеновной Луговской, – невольно озираясь, пояснил Елисей.

– Серьезно что ли? Али медовухи напились, Ваше Высочество, – недоверчиво усмехнулась Марыся.

Киро снова хмыкнул.

Дочка старосты мельком взглянула на него, и, кажется, впервые за вечер начала воспринимать их беседу всерьез.

– Чем сие может грозить? Мне? Моей семье?

– Яхонтовые уборы, платья из восточного шелка, заморские кушанья? – предположил Елисей, тоном зазывалы на городском рынке.

– А отчего тогда очередь не стоит, как на рынке?

Киро надоело хмыкать, и он взглянул на дочку старосты с нескрываемым уважением.

– Вас могут убить, но семье вашей ничего не угрожает.

Марыська призадумалась, и вдруг стала невероятно похожа на старшую княжну Луговскую. Анастасия точно так же наклоняла голову набок и сводила тонкие брови, размышляя о чем‑то.

– Зато честно, – пожал плечами царевич, встретив насмешливый взгляд тени, – такую вероятность отметать нельзя.

– Или я притворяюсь княгиней, даже подумать страшно, до того чудно́, или остаюсь дочерью деревенского старосты, которую рано или поздно заставят выйти замуж вот за него…

Елисей и Киро взглянули на жениха, неуверенно топчущегося поблизости, в компании парочки друзей посмелее.

– Он не так уж и плох, – заметил Елисей с сомнением в голосе. Павлик был на полголовы ниже остальных, но туго набитый кошелек в глазах многих девиц способен был восполнить сей недостаток.

Глаза старостиной дочки зло блеснули.

– Мне в деревне только Глеб Головин и глянулся, кузнец наш. Гуляли с ним, вот только Глебушку в армию царскую забрали, и посвататься не успел. Поговаривают, в бумаге другое имя было, горе‑женишок подсуетился, уже тогда на меня взгляд положил, – в голосе Марыськи звучало презрение.

Киро логично предположил, что против деревенского кузнеца врукопашную Павлик даже с дружками бы не сдюжил, пришлось искать другой способ, избавиться от соперника. Да и старосте, нацелившемуся выдать умницу‑красавицу дочь за сына зажиточного лавочника, а то и купца, какой‑то там кузнец явно не сдался.

– Глеба можем найти и перевести в твое охранение, – неуверенно предложил Елисей.

В голове его, очевидно, уже вертелись картины, как заморский королевский двор радостно обсуждает, что бывшая невеста наследника софийского престола пала так низко, что путается с солдатом из своего охранения.

– Сколько мне нужно будет изображать княжну? – заметив его сомнения, спросила Марыська.

– Всю жизнь, – усмехнулся Елисей. – Пожалуй, самое время разъяснить подробно, почему мы пришли к тебе с подобным предложением… Дело в том, что Его Высочество…

Киро не стал слушать до конца историю, которая уже успела ему порядком надоесть. Тень бесшумно выскользнул за ворота и направился вниз по улице. В домах и на подворье с размахом отмечали невиданное событие. Крепостной крестьянин станет почтенным лавочником. В смекалистости Тимофея Гомогонова никто не сомневался, в щедрости, впрочем, тоже.

Интересно, знает ли батюшка о проделках сына, или смотрит сквозь пальцы, занятый приумножением благосостояния?

Ответ Киро интересовал не сильно. У него было дело, которое не терпело отлагательств. Он и так слишком долго откладывал.

Киро должен был встретить свое прошлое. Один.

***

У ворот незнакомой усадьбы Киро овладела внезапная робость. Он не был уверен, что пришел, куда следует, не знал, что говорить и как себя вести. Он стоял и стоял… словно купаясь в ожидании чуда, и боялся показаться смешным даже самому себе.