Спасти царевну. Книга 2

– А я рисую, – неожиданно для себя призналась Милада. – Сперва я зарисовывала лица дворян и послов, чтобы не забыть, кто есть кто. Ведь секретаря у меня не было, а приставленная наместником горничная едва умела читать. В последствии сие вошло в привычку. Я рисовала знакомых и незнакомых людей, уже не для того, чтобы сходу поприветствовать по имени кого‑то важного для моей дальнейшей судьбы, а просто потому, что мне нравилось… – Милада понизила голос. – Особенной моей гордостью являются копии гравюр некоторых… занимательных заморских романов. Они не несут никакой практической пользы за вычетом того, что бросают вызов благопристойности.

Царевна Милада и княжна Луговская переглянулись… и, возможно, кто‑либо сильно удивился, заприметив, как искренне смеется наследница престола Островов.

– Ваше Высочество хотели мне что‑то сказать? – проницательно поинтересовалась Нэнси.

Милада кивнула, раздумывая, с чего бы начать…

– Вы отдали наследнику софийского престола свое сердце, свою юность, теперь же намереваетесь отдать и свое имя. Ваше приданое достанется другой, у Вас не будет ничего своего.

– Не Вам меня осуждать, – довольно резко произнесла Нэнси, демонстрируя, что в полной мере наделена фамильной спесью Луговских.

– Кто говорит об осуждении, – Милада примиряюще подняла ладонь, словно прося разрешения продолжить. – Мне просто повезло не оказаться на вашем месте. Мезальянс обернулся блестящей партией, но в этом нет моей заслуги. Я близко к сердцу принимаю ваши трудности и хотела бы предложить помощь. Вам необходимо исчезнуть на пару лет, пока все не стихнет. Сколько бы цесаревич ни говорил о своем отречении в пользу брата, выбор свой он сделал давно. И я сомневаюсь, что Мирослав когда‑либо пересмотрит свое решение, даже ежели сам будет желать того всей душой.

– И что Ваше Высочество намерены предложить?

– Мне нужна статс‑дама, более того, она мне просто необходима. Я остро нуждаюсь в ком‑то, кому могла бы доверять, и кто обладал бы более утонченными манерами, нежели полуразбойничья шайка, с которой мне приходится иметь дело.

Нэнси выглядела… заинтригованной.

– Ежели вы не боитесь пиратов, шторма и жаркого лета, которых не бывает в Озерном крае, я готова щедро заплатить за вашу верность. Вы получите новое имя, титул, соответствующий вашему положению. Статус вдовы защитит вас от неуместных вопросов. К тому же, сие мой двор, моя охрана, Вы сможете встречаться, с кем захотите, без назойливого внимания софийского дворянского собрания, которое так и норовит…

–…заглянуть мне под юбку, – закончила за царевну Нэнси.

Милада с улыбкой кивнула.

– Мне нужно поговорить с семьей, – задумчиво произнесла старшая княжна Луговская, но царевна откуда‑то знала, Нэнси уже согласилась на ее предложение.

– Я отдала ему свою душу, свою… честь.

Наследница трона Островов приподняла брови в вежливом удивлении.

– Мне было семнадцать, а вокруг все рушилось. Мы думали, что умрем… или поженимся. Никто не мог знать, что все сложится так, как сложилось. В Южном никого войной не удивишь. Мы с сестрами пережили не одну осаду, не раз хоронили близких друзей или хороших знакомых. Но там было понятно, где враг и кто друзья. У сражений были хоть какие‑то правила. Даже Южный не смог нас подготовить к той братоубийственной резне, что началась во время восстания. Из‑за того, как поступила Ваша семья… Ой, простите, мне не следовало говорить подобного, – Нэнси сбилась и замолчала.

Милада молча смотрела в сторону, и каждое слово камнем ложилась на ее грудь, мешая вдохнуть.

– Но Вы не виноваты! Более того, я говорю Вам сие с целью заверить: несмотря на прошлое мы могли бы стать… добрыми друзьями, – наконец произнесла Нэнси. – Я действительно так думаю. Арина разделяет мое мнение, а Мирна… сестрица смирится, когда узнает, какую милость Вы, Ваше Высочество, готовы оказать мне, едва знакомому Вам человеку…

Царевна повернулась и взяла руки старшей княжны в свои ладони.

– Мир меняется, и мы меняемся вместе с ним. Не отчаивайтесь, жизнь способна сотворить самое настоящее чудо, – убежденно произнесла Милада, пристально взглянув в синие глаза княжны Луговской. Уже давно она не чувствовала ни с кем такой общности мыслей и чувств.

Нэнси нужен был друг, как и само́й Миладе. Она ни раз наблюдала за шутливыми перепалками Елисея и Киро. Они были близки как никто другой, и возможно, у нее тоже появится человек, с которым можно будет разделить свою жизнь.

***

– Маркиз Вианьский прибыли!

Елисей удивленно приподнял голову.

Дамы из семейства Луговских пили чай, а младший царевич смешил их, рассказывая забавные истории, которые происходили с Борисом во время учебы в заморском университете. Сам князь только закатывал глаза, никак не вмешиваясь в повествование.

Луи Раньер почти бегом преодолел разделяющее их расстояние. Одежда его была в пыли, заметно было, что маркиз весьма торопился.

– Монсеньер, король Заморский, он…

– Отдышитесь, милорд, хотите вина? Быть может, воды или чаю? – Елисей был само гостеприимство. Стол в беседке ломился от яств.

– Прибыл гонец с депешей, – маркиз снял шляпу, и черные кудри раскинулись по плечам. Дамы с интересом изучили разворот плеч и породистый профиль заморского маркиза. – Принцесса Мария Франсуаза дэ Лара, уже осенью прибудет ко двору своего жениха.

Борис замер и поднял глаза на маркиза.

Не может быть! Только не…

Елисей вскочил на ноги.

– Какого лешего?! Гонец не мог так быстро добраться до Королевства заморского и вернуться! Король еще даже не знает о том, что батюшка отрекся в пользу Мирослава!

– Тем не менее все складывается для него наилучшим образом, вы не находите? – маркиз был явно раздосадован.

Елисей плюхнулся обратно на скамью.

– Между тем позвольте вам представить, княжна Анастасия Луговская, – сказал он.

Маркиз перевел взгляд на синеглазую красавицу, сидящую подле царевны Арины, и замер.

– И еще одна княжна Анастасия Луговская, – с неуместным смешком продолжила юная царевна, указывая на свою сестру.

Нэнси, неторопливо разливающая чай, не смогла сдержать улыбки.

Борис невольно поразился силе духа старшей княжны. Ни капли не пролилось мимо чашки, даже когда маркиз поделился срочными известиями. Нэнси уже давно научилась улыбаться, когда иные грустят, и смеяться, когда остальные плачут.