Судьбы людские. А что скажут люди?

– Ну, ты и удумал, Ефим! Это же, прости меня, и не баба совсем, да и мать ее слыла женщиной привольного поведения.

Ефим Иванович присел на край кровати и глухо произнес:

– А ты, Вера, – святая, – и выключил свет. В комнате повисла тишина. Вера Павловна перестала даже дышать, а в голове кружилась мысль: неужто кто донес и он знает про тот случай?

Маленькой Полине уже было больше двух лет, как Веру Павловну назначили библиотекарем в сельском клубе. Получилось это неожиданно, библиотекарша, уже немолодая женщина, вдруг вышла замуж и уехала по осени жить к мужу в другой район. Так и освободилось место. На следующий год перед посевной областное начальство планировало организовать на базе соседнего района семинар для библиотекарей близлежащих районов. Приглашалась на тот семинар и библиотекарь из Макаров. Вера Павловна узнала об этом перед Новым годом и сочла такое приглашение новогодним подарком. Встал вопрос, что надеть, какую сделать прическу и, как сказал Ефим Иванович, навести марафет.

Для его жены это был непростой вопрос. Родилась и выросла Вера в деревне в семье известного своим неуживчивым с начальством характером и крутым нравом Павла Адамовича Петровского – однофамильца и родственника известного военачальника, что и давало ему право высказывать крамольные слова в адрес местного начальства. Вот только не везло ему в главном мужском деле: рождались в семье только дочери. Третьим, он считал, должен был родиться сын, ан не вышло, родилась опять девочка, но характер и повадки у нее были мужские. Росла она крепкой, работящей и во многих делах была Павлу первой помощницей. Остальные дочери были совершенно иного характера и поведения. «Вертихвостки и гулены», – это были самые лестные слова отца в их адрес. Учеба им давалась легко, были они ухоженные и даже очень заметные барышни. Умели и прически делать, и красиво наряжаться, хотя обновок им отец не покупал. Помогала им в этом втихаря от отца мать.

Верка этого всего была лишена напрочь, донашивала все, что оставалось от старших сестер, тому и радовалась. И училась она так себе, а наряжаться так и не научилась. «Не будет с тебя толку, дочка, хорошо, если возьмет тебя в жены какой‑нибудь колхозник‑вдовец», – часто с грустью говорил ей отец. Старшие дочери на удивление всей деревни одна за другой повыходили замуж за знатных кавалеров и уехали жить в областной центр. Младшая в институт поступила, а Вера закончила библиотечный техникум и была направлена на работу в другую область. Как сказал Павел, «в самую глухомань». Вот здесь она вовремя поняла, что на нее, «такую зачуху», никто и в деревне не посмотрит, и надо непременно научиться наряжаться. Да и статус библиотекарши того требовал. Библиотека находилась в небольшом сельском клубе и была бойким местом в деревне. Здесь тебе и шахматы, и танцы по выходным и праздничным дням, кино и художественная самодеятельность, а иногда и приезд городских артистов с концертами. К таким мероприятиям извлекалось самое дорогое и сердцу милое из нарядов, чтобы не ударить в грязь не только перед гостями, но и перед односельчанами.

Вот такой случай как‑то подвернулся перед праздником Октября. Вера Павловна старалась, а тут случилось еще такое, что перевернуло всю ее дальнейшую жизнь. К хозяйке, у которой она снимала квартиру, зашли два самых знатных здешних кавалера. Один из них – Ефим, второй человек по значимости после председателя колхоза, другой работал счетоводом. Вера Павловна в тот момент только закончила в горнице примерку нового платья и с радостью рассматривала себя в трюмо, а хозяйка уже приглашала дорогих гостей проходить в хату. Ефим стал объяснять, что они по делу, а тут возьми и выйди квартирантка в обновке! Гость и раньше видел ее в клубе, да ничего в ней особого не приметил, может, новое облегающее платье заставило так взглядом на нее кинуть, словно стрелу с факелом пустил. Зажгла та стрела пламя неугасимое внутри Веры Павловны, открылись в ней чары неотразимые. Только после рождения дочери притухло то пламя, а Ефим Иванович вместе с женой Верой Павловной переехали жить в тот год в Макары, куда он был направлен председателем колхоза. С той поры Вера Павловна относилась к своим обновкам как к талисману, не сказать, чтобы она часто делала покупки, но, вернувшись на работу по специальности, все чаще примеряла что‑то новенькое.

Зимой Вера Павловна съездила к сестрам в гости и там приобрела себе обновки. Они посоветовали ей сшить модные платья и костюмы. Потом несколько раз она ездила в район и покупала там, как выражался Ефим Иванович, разные безделушки. Однажды купила нижнее белье, да такое, что постеснялась показать мужу, примерила и спрятала подальше. Вера Павловна заметно выделялась среди участников библиотекарского семинара не внешним видом и одеждой, а здоровьем и силой. Чувствовалась в ней женская притягательность. Семинар проходил весело и на удивление поучительно. Его организатор – работник облисполкома – умел наладить контакт с участниками, увлечь их интересными темами. Последнее его предложение отметить это мероприятие в местном ресторане было принято участницами на ура. Получалось так, что он часто обращался к Вере Павловне, вступал с ней в диалог, а она смело и бойко отвечала на вопросы, приводила житейские примеры и заслужила внимание к себе. Было неудивительно, что руководитель, когда уже в ресторане дело дошло до танцев, пригласил ее на вальс, а потом еще она станцевала под общий восторг с ним польку. К гостинице их подвезли в автобусе, все были веселы и, казалось, влюблены в друг друга. Долго стояли у входа, хотя было прохладно, а потом стали расходиться.

Вера Павловна не помнила, как она оказалась в номере того руководителя, вспоминалось только, как с трудом снималось нижнее белье. Ушла она из номера, когда была поздняя ночь, и как не уговаривал ее остаться тот приятный мужчина, она осталась непреклонной. Быстро прошла в свой номер, и, как она считала, незаметно легла спать. Утром на завтраке все были другими, они разъезжались, их ожидали другие заботы и дела, только в Вере Павловне оставался тот задор, которым она привлекла к себе участников семинара в ресторане. Она чувствовала себя легко и свободно. Ее еще несколько дней волновал тот вечер, а потом все забылось и стерлось из памяти. Оставались только радость и задор от танцев, да слова мужа: «Ты же у нас святая!» А что ты думал? Святая, родила тебе двоих детей и живу с тобой.

 

2

Гапка вышла из сарая, когда солнце уже хорошо припекало, настроение было у нее так себе, она уже успокоилась после того разговора с председателем колхоза, но прежнее хорошее настроение ушло и возвращаться не хотело. Ее стали занимать другие мысли и заботы. Еще до встречи с председателем Гапка услышала разговор доярок, когда те развешивали бидоны после мойки у забора, что в школе увольняется техничка Катя и ищут, кого бы взять на ее место. По такому вопросу даже директор школы обращался к председателю колхоза. Привлекательная эта работа, чистая, не надо сломя голову утром ни свет ни заря бежать на ферму, да и деньги немалые платят. А разговор закончился тем, что на такое место не иначе, как по блату кого‑то возьмут. Вот от этого разговора и перевернулось все внутри у Гапки, из потаенных ее мест, из самых закромов ее души выскочила мысль о своем ребеночке. Вот рожу хлопчика, поведу его в школу и буду за ним там смотреть, помогать буду ему там учиться и никому не дам его обижать. От этих мыслей Гапка почему‑то побежала невесть куда, а, запыхавшись, остановилась, осмотрелась вокруг, не услышал ли кто ее тайную мысль. Вокруг никого не было, только гулко стучало сердце в груди. Тогда она и задумала оставить ферму и искать способ, как устроиться техничкой в школу. А дальше (она не сомневалась!) у нее родится хлопчик. Вот и сейчас с теми тайными мыслями Гапка уже отошла шагов на десяток от коровника, как услышала, будто кто‑то ее зовет: «Агафья Федоровна, Агафья Федоровна!».