LIB.SU: ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

Свобода и дальше…

По правде говоря, никогда раньше я не чувствовал себя настолько бодрым и полным сил, как во время жизни в горах! Разумеется, не было никакой музыки (кроме шума водопада и пения птиц), телевизора, компьютера, телефона и машины. Я погружался в первоисточник бытия (так мне иногда казалось). Отказ от земных благ порождал во мне какое‑то неведомое доселе чувство спокойствия, уверенности и всемогущества. Не было никаких контактов с внешним миром: я и Отшельник, мы и природа, мы и восточная философия – и больше ничего. А надо ли что‑нибудь еще?

Знаменитый даос Люй Дунбинь, живший в VII веке, так описывал собственный опыт переживания дзен: «В тишине проступает необъятность, не стесненность и свежесть сознания, будто бы опьяненного струями благодатного дождя при виде совершенного согласия тела и природы, расцветает всем цветами радуги золотой дождь, и все наполняется совершенным покоем, полная луна на небе, вся огромная Земля открыта простору и свету, ум и тело чисты и свободны, золотой дождь все ослепительней… в полной тишине все до конца проявляется перед взором, окутанным мягкой белизной, будто глаза приходится открывать в пелене облаков… оглядываясь на тело, замечаешь, что его нет, а все вокруг – чистая, мягкая белизна, внутреннее и внешнее стало прозрачным».

Однажды Отшельник сказал:

– На самом деле я просто выполняю свою Дхарму, свой религиозный долг. Кто бы что ни говорил… Боевые искусства и духовная практика уникальным образом дополняют друг друга. Они не взаимозаменяемы, а взаимодополняемы, – при этих словах Отшельник переложил камень с одной ладони на другую. И затем, продолжив рассуждения, добавил:

– По‑настоящему сильные люди не склонны к насилию. Жестокость живет только в слабых. Цвейг, кажется, писал, что во всем зле и жестокости, которые существуют в этом мире, повинны не само зло и жестокость, а почти всегда лишь слабость людей. Ведь дух Воина – это, прежде всего, спокойный ум, способный здраво оценивать окружающую обстановку. Я понял, что спокойствие ума достигается через практику самоочищения и медитации на трансцендентный звук. Без этой практики спокойствие ума невозможно. Да ты и сам знаешь, что духовная практика дает силу концентрации ума, с которой не сравнится ничто. Послушный ум способен на многое. Но главное, чтобы твой меч всегда служил миру добра. Запомни это, пожалуйста! Это такой вот своеобразный вид дзаншина, боевого духа. Я думаю, что это единственно правильная позиция, – и он с небывалой серьезностью посмотрел на меня. – И еще один момент, не менее важный. Ты ведь помнишь, что говорится в «Хагакурэ»: «Непривязанность позволяет человеку свершить все, что он пожелает. В той мере, в которой боевые искусства пробуждают в человеке такую непривязанность, они приближают его к Пути». Живи этим!

Когда наступали часы медитативного сосредоточения, я удалялся выше в горы и очень много думал, вспоминал и переживал. И только потом я разучился думать, вспоминать и переживать. Я научился отключаться, освобождаться. Отбрасывать от себя мирские привязанности. И, напротив, научился любить вещи, скрытые от меня доселе. Я научился любить луну и звезды, воду и горные вершины, рассвет и закат, ветер и дорожную пыль; треск сухих веток, пламя костра, утреннюю росу и ползающих в траве букашек. Это моя планета! Я не один!!! Это настоящий мир!!!

Только здесь я понял, насколько был прав Такуан, написав следующие строки: «Я никогда не чувствую себя одиноким. Когда посетитель уходит, я чувствую, как радостно оставаться самому. Затем наступают сумерки, и я думаю: теперь уже никто не придет, я буду сам. Луна и дождь тоже одиноки и безмятежны, и я понимаю, что это мой дождь, моя луна».

Вот именно – мой дождь

В день, когда небо покрылось тучами и первые раскаты грома оповестили о приходе осенних дождей, я понял, что пора спускаться с гор. Я сказал Отшельнику, что ухожу, потому что должен идти дальше. Его Путь – лишь один отрезок на моем собственном Пути. Моя же цель – нигде надолго не задерживаться. Отшельник молча кивнул мне на прощание и подарил свою фотографию.

Захватив с собой истертые сидением в позе лотоса секонд‑хендовские джинсы (на память), я спустился в мир… Я вернулся к своим любимым материальным вещам – Mitsubishi Pajero и «Depeche Mode». Но вернулся я уже другим…

 

ГЛАВА 5. О ТОМ, ЧТО МОЖНО СДЕЛАТЬ ИЗ ОБЫЧНОГО ПЕСКА

 

«Свобода – это художник в человеке…»

Гилберт Честертон

 

Я ехал вдоль побережья от одного города к другому, лишь изредка заезжая куда‑нибудь в центр, чтобы снять деньги с карточки и купить необходимые вещи. Ночевал я, где придется, – в дорогих гостиницах и дешевых мотелях рядом с автозаправочными станциями, и один раз прямо на пляже.

На одной из заправок я остановился, чтобы посетить WC. Мое внимание привлек небольшой автобус, в котором сидели странные мужчины. Они держали в руках альбомы и что‑то рисовали, а те, кто вышел из автобуса, стали прямо тут же, около бензоколонок, делать легкую зарядку. Очевидно, ехали они долго, поэтому им не мешало размяться. Я же не торопился садиться в машину и решил понаблюдать за интересной компанией. Вскоре вышли все пассажиры (я убедился, что это, все‑таки, группа художников) и разбрелись кто куда. Всего их было человек 15, не считая двух водителей. Эти двое уж точно не принадлежали к творческой интеллигенции. Один мужчина в сиреневом вельветовом пиджаке с живым цветком в петлице и шелковом платке вокруг шеи подошел ко мне и спросил, где находится ближайший пляж. Я предложил ему сесть в мою машину и посмотреть по карте. Мужчину звали Сергей Борисович, и он, как выяснилось, возглавлял Независимый творческий союз нестандартных молодых художников «Авангард‑Арт». Я решил, что лучше не переспрашивать, что такое «союз нестандартных молодых художников». На «молодого» Сергей Борисович явно не тянул, ему было около шестидесяти, но все равно выглядел неплохо.

Наконец‑таки мы отыскали, как проехать к ближайшему пляжу. В это самое время водитель (тот, что менее всего подходил под описание человека творческой профессии) крикнул, что автобус в порядке, и можно ехать дальше. Не знаю почему, но я решил показать «нестандартным художникам» дорогу к пляжу. Я поехал впереди автобуса на своем Mitsubishi, Сергей Борисович остался рядом со мной, и пока мы преодолевали эти километры, рассказывал о том, чем они занимаются.

– Мы любим экспериментировать: рисуем картины только синими красками или рисуем один дождь (в определенные дни), делаем скульптуры из воска, а потом сжигаем их. Или вот, выкладываем большие мозаичные полотна из мелкого бисера или цветного песка. Как в Тибете, знаете?

– Это когда буддийские монахи создают мандалу, а потом в одно мгновение разрушают ее?

– Да, – подтвердил Сергей Борисович, – Мы тоже часто уничтожаем свои произведения. Вот сейчас мы, к примеру, устроили тур по курортным городам. Мы строим скульптуры из песка прямо на пляже, а потом ломаем их.

– Зачем? – удивился я.

TOC