Сыскари
Верещагин предпочитал охотиться с чучелами и духовыми манками. Для этого Кирилл Андреевич любил использовать пять чучел кряковой утки коричневой окраски. Причем, приманка была намного темнее, чем живая кряква. Удобно тем, что чучело хорошо видно вечером.
Расположил чучела в кормовых местах на окраинах окон от ряски и тростника, в непосредственной близости от своего укрытия.
Вечером Кирилл Андреевич подстрелил парочку уточек и отправился на остров, благо вездеход мог плавать, в землянку. Выпил морковного чая да спать лег, а поутру опять в укрытие. Неизвестно, сколько он просидел в засаде, если бы не Филипп. Голос мальчишки, звавший его, заставил позабыть об охоте. Пришлось забыть на время о чучелах и отправиться к Фильке. Видно произошло что‑то серьезное, раз мальчонка добрался в Тихую заводь. Когда расспросил, понял, что не ошибся. Поэтому сразу приметил на крыльце пристава.
– У Евгения Васильевича машина сломалась, милый, – проговорила барыня, когда её супруг после того, как ответил на вопросы Максимова, замолчал.
– Вот незадача. – Вздохнул Кирилл Андреевич, – моя сейчас в ремонте.
– Ой, – развела руки в стороны его супруга, – а я ведь уже пообещала Евгению Васильевичу, что мы его в город отвезем.
– Да уж незадача, – вновь вздохнул Верещагин, затем взглянул на пристава: – А вы, ваше благородие, когда‑нибудь летали на геликоптере[1]?
– Ни разу, Кирилл Андреевич, – признался тот, не понимая, к чему клонит Верещагин.
– А на аэроплане?
– Бывало.
– Вы как переносите полеты на аэропланах?
– Да вроде нормально…
– Вот и замечательно. Подождите тогда меня несколько минут. Мне еще кое‑какие дела нужно сделать, – он оглядел себя, – ну, и само собой, переодеться. Вот что, – проговорил он, обращаясь к супруге, – насчет Семеныча – отправишь в Киев телеграмму с соболезнованиями. Потом сходи в гараж и прикажи Виктору приготовить геликоптер.
Сказал и по лестнице вбежал в дом. Пристав проводил его взглядом. О том, что у Верещагина, как у любого предпринимателя, может быть личный геликоптер, он как‑то не подумал. Евгений Васильевич мысленно выругал себя.
– Старею, – вслух произнес Максимов, – ох, старею.
Верещагин вошел в дом. Дворецкий тут же забрал у него ружье и унес. Кирилл Андреевич снял куртку, но прежде чем направиться в гардеробную, что была под лестницей, ведущей на второй этаж, пошел в гостиную. Сперва он попытался позвонить на домашний номер Теткина, но смотрителя на месте не оказалась. Девушка на АТС сделала несколько попыток, и в очередной раз спросила:
– Еще раз набрать, Кирилл Андреевич?
– Нет, не надо. Скорее всего, он в музее, а там телефона нет.
Верещагин уже собирался положить трубку, как вдруг его осенило.
– Вот, что Настя (так звали барышню, что дежурила сегодня на АТС) соедини меня с Санкт‑Петербургом.
– Говорите номер, Кирилл Андреевич.
Верещагин назвал номер полицейского управления столицы, а так же фамилию чиновника, которому он хотел позвонить. Старый приятель еще по академии уже не раз обещался помочь ему, да вот только подходящего случая не подворачивалось. На том конце провода девушка попросила подождать минут десять. Этого было достаточно, чтобы переодеться.
Пока ждал, скинул камуфляж. Отыскал в шкафу потертые темно‑синие джинсы, зеленую рубашку и кожаную курточку. Успел надеть как раз в тот момент, когда телефон неистово зазвонил.
– Телефон, барин, – доложил дворецкий.
– Сейчас иду, – проговорил Верещагин, хватая с полки плотный шлем. Геликоптер он поведет сам.
Вернулся в гостиную и взял трубку.
– Да. Слушаю.
– Столица на проводе, – проговорила Настя и добавила, – соединяю.
Что‑то щелкнуло, а затем на том конце провода раздался знакомый голос.
– Князь Юсупов у телефона.
– Алексей Николаевич, – проговорил Верещагин, – это Кирилл Андреевич.
– Узнал, узнал. С чего это ты вдруг решил побеспокоить своего старого приятеля, да еще и звонить на рабочий номер. Али что случилось? Уж не вдовцом ли ты стал? – подшутил князь.
– Да бог с тобой, ваше сиятельство, – проговорил Верещагин, понимая, что отвлекает Юсупова от важных дел. – Меня, Алексей Николаевич, ограбили…
– Что вы говорите, Кирилл Андреевич, – сказал Юсупов, – а я‑то чем вам могу помочь? Вам нужна полиция, а не я. Причем череповецкая полиция, – добавил он.
– Само собой, ваше сиятельство, да вот только я местной полиции не доверяю. Не найдут они вора. Вы бы уж посодействовали, Алексей Николаевич.
– Чем же тебе помочь, старый друг?
– Человечка бы, какого в помощь нашим сыскарям бы прислал, но толкового.
– Так у меня все толковые. Дураков не держим‑с. – Юсупов вздохнул: – Ладно, посодействую, но помни ты у меня в долгу.
– С меня стакан водки и огурчик. – Пошутил Верещагин.
На том конце провода засмеялись.
– Ладно. Договорились. Стакан и огурчик. Тогда в конце сентября жди. Приеду к тебе…
– Я тебе знатную охоту организую.
– Так за этим и еду. А теперь извини – служба.
Семен с пакетом в руке вышел из дому на улицу и ушел за угол дома. Максимов вытащил из кармана часы и взглянул. Прошло уже полчаса, а Верещагин явно не спешил. Тут уж занервничаешь. Евгений Васильевич поднялся со скамейки и вышел из беседки. Начал расхаживать около крыльца в ожидании Кирилла Андреевича. Наконец, тот появился в дверях.
– Заждались? – спросил Верещагин. – Ничего, через полчаса будем уже в Череповце. Следуйте за мной, ваше благородие.
[1] – то же, что вертолёт.
